"Убийство оправдано только тогда, когда ты убиваешь врага, сынок. Поэтому надо сделать так, чтобы жертва стала твоим врагом",- голос отца не редко возникал в его голове, а хорошая память на образы тут же дорисовывала грустную улыбку Генри и взгляд, в котором одновременно читались смирение и чувство выполненного долга. Уже через секунду охранники заставили Хаксли старшего отвернуться от сына и скрыться там, откуда выхода он уже вряд ли когда-то найдет. Сознание любило играть с ним такие шутки, едва мужчина позволял себе отстраниться от реальности на несколько секунд.
Дремота накатывала на него каждые полминуты, и Стивен вновь зарекся отвечать на любые поздние звонки, потому что по богатому жизненному опыту они еще ни разу не привели к спокойному и комфортному вечеру. Нет, когда приходили посетители, энергия подкатывала из загадочных ресурсов организма, и ему хватало сил выслушать их печальные истории о том, что они не чувствуют себя, они одиноки, они потеряны, они ненавидят мир, и Хаксли, включая сложный анализ в своей голове, запуская каждую шестеренку, утягивающую за собой целый механизм, действительно пытался помочь. Со всей присущей ему тактичностью и способностью располагать к себе людей, путем нехитрых психологических уловок, мягко вмешивался в их мысли, и пытался наладить их жизнь. Клиентов было не так много, чтобы зарываться с головой в работу, но на жизнь и ее удовольствия ему хватало, да и на стабильную зарплату секретарше. Последняя являлась дамой среднего возраста, младше его самого года на три, замужем и с двумя детьми. Вероятность того, что она, самодостаточная личность, решит рассмотреть в начальнике мужчину, снижалась, но для гарантий Стивен несколькими манипуляциями пресек на корню проявление интереса к нему. Во-первых, ему нужен работник, которому можно доверять. Во-вторых, не имел привычки разрушать то, что строилось наверняка в течение не одного года.
Потерев глаза и вздохнув, Хаксли вновь перечитал строчку на планшете в документе, который описывал все, что касалось его последнего посетителя. Мысли обрывались на третьем или четвертом звене цепочки, которую Стив вырабатывал в голове, и едва он хотел воспользоваться дополнительной проекцией, чтобы перенести всё на видимую плоскость, как раздался женский голос, оповещающий о посетителе.
Хаксли моментально вспоминает письмо, пришедшее ему вчера вечером, и сознает, что у него еще есть пара минут, чтобы пробежаться взглядом по тексту. Убрав все, Стивен быстро раскрывает вчерашнее сообщение прямо с планшета, морщит лоб, потому что всегда так делает, пытаясь сосредоточиться на основном смысле, не растекаясь по мелочам, и на это все хватает куда меньше запланированного им времени.
Письмо от доктора Чемберса, из которого Хаксли узнает, что в ближайшие дни к нему должен явиться посетитель с направлением от бывшего коллеги. Конечно, Стив не совсем уверен, что сейчас явится именно указанный Чемберсом человек, но лучше заранее подстраховаться, хотя в письме по поводу мистера Линдерманна ничего, собственно, полезного для самого Стивена нет. Психолог сомневался, что на этот раз клиент будет представлять собой что-то интересное, зато догадывался о другом - Чемберсу пора самому пройти обследование, а то его желание отправлять людей при малейших странностях к психологу уже наводит на определенные мысли.
Мужчина поправил ворот пиджака, спокойно поднялся со своего кресла и направился к двери. Не самая обязательная процедура, но, согласитесь, вам было бы приятно, если человек, к которому вы пришли, лично встречал вас без направлений от другого персонала.
Дверь отворяется, и Стивену требуется несколько секунд, чтобы найти взглядом клиента, поздороваться с ним и пригласить к себе, даже не задержав внимание на Дакоте. Конечно, можно было заменить секретаря на компьютерную программу, но человеческое общение не заменить машиной, и не надо быть гением, чтобы это четко осознавать.

Психолог совершенно не удивился, увидев имя в соответствующей графе рядом с фотографией. Олдос что в реальности, что на снимке смотрел с некоторой тяжестью во взгляде, но пока это ни о чем не говорило. Банального отсутствия хорошего настроения было достаточно, чтобы человек уже не излучал тепла и радости в окружающий мир. Стивену было достаточно узнать возраст и имя клиента, ибо дальнейшую информацию лучше получать непосредственно от объекта изучения. Звучит некрасиво по отношению к мистеру Линдерманну, но ведь они тут тоже не виски за барной стойкой потягивают. «Если Чемберс прислал его ко мне только из-за того, что он не поздоровался с начальником утром – я сам выпишу этому идиоту направление на посещение ко мне. С большой скидкой»,- подумал Хаксли, сворачивая пальцами дело Олдоса и убирая его в виде мерцающего квадратика в угол стола.
- Стивен Хаксли,- представился мужчина, изучив взглядом лицо Линдерманна,- присаживайтесь куда вам угодно,- произнес, наконец, Стивен, имея в виду либо специальной кресло, либо для простых смертных, и вместе с Линдерманном приземлился на свое законное место. Особо этому значения Хаксли не придавал, кому как комфортнее, но выбор мужчины мысленно отметил в своей голове. Выводы делать рано, но потом каждая мелочь может сыграть роль, ведь никто не показывает окружающим, кто он есть на самом деле.
Психолог решил не идти пустыми маневрами, совершенно ничего не зная о человеке, пришедшему к нему. К чему это? Каждому есть, чем поделиться, ведь мы все – это нерассказанная история. Слишком многое можно получить из обыкновенного разговора, но пока Стивен даже не знал, есть ли у Олдоса чувство юмора. В обыденной ситуации большинство знакомств сам Хаксли начинал с шутки, обычно безобидной и не несущей никакого великого смысла, просто достаточно заставить собеседника улыбнуться добровольно. В этом же кабинете все было чуть сложнее. Чаще всего гораздо проще никому не рассказывать, что у тебя проблемы. Не говоришь о своих – не слышишь чужих, идеальная стратегия жить своей жизнью и не быть чьей-то жилеткой. Но здесь-то психолог, выслушивающий вас, точно не расскажет о том, что два года назад убили его сестру и посадили отца, убившего двух подростков. Он не расскажет, что через два месяца наступит злополучная дата, и этот день этот человек обязательно проведет в одиночестве. Никто не услышит, что каждый одинокий вечер его психолог пытается управиться со своей способностью, потому что тогда чуть не покалечил девушку, которая, по сути, ни в чем не была виновата. Психологи должны ведь управляться со своими проблемами, как же он других лечить будет, если в себе разобраться не может? Ошибочное мнение большинства людей, но обсуждать Стивен это точно был не намерен. Для таких, как он, придумали самоанализ.
- Я не читал ваше дело, потому что лучше все узнать непосредственно от вас, мистер Линдерманн. Расскажите о себе. Все, чем захотите поделиться,- негромко произносит Хаксли. В интонации и громкости тоже есть смысл, так как для привлечения внимания слушателей к своей речи нужно не повышать голос, а, наоборот, понижать — на самом деле именно это и подогревает интерес.

Отредактировано Steven Huxley (2013-11-05 00:26:49)

И правда. Он не сразу соображает о совпадении имени и фамилии, растерянно моргает, но тут же ухмыляется. Необычно, но возможно – мир любит подкидывать своим жителям интересные встречи, попадающиеся в жизни. «Читает, причем не пренебрегает старой художественной литературой, давно вошедшей в классику», - делает вывод Стивен, а это уже говорит о кое-чем важном. Интуиция подсказывает, что здесь зарыто что-то интересное, но ему нужно будет деликатно и тактично изъять это на поверхность, не вызвав подозрений и изворотив душу. Нужна лишь цепь, состоящая из взаимосвязанных звеньев, и чем короче сможет построить её психолог, тем лучше будет для посетителя.
Во всей позе Линдерманна, не говоря уже и взгляде, чувствуется вызов. Видно, что это не первый его поход к людям с такой же профессией, что и у Стивена. Наверно, неприятно вынуждено посещать психологов, когда от тебя это требует начальство, но раз этот человек сейчас сидит напротив него с направлением от начальника, значит, никто ничего так и не смог предпринять. И Хаксли принимает этот вызов, подаваясь вперед, чтобы ровнее сесть на офисном стуле и разместить в характерном для себя жесте руки на столе, сложив вместе кончики пальцев. Мужчина пробегается взглядом по человеку напротив и, наконец, смотрит в ответ в глаза. Негатив не так сложно пропускать через себя, если знать как. Он может затронуть вас лишь тогда, когда вы поддаетесь его воздействию. Представьте, что у вашего сознания и подсознания есть своя частота. И у источника неположительного воздействия тоже. Два маятника раскачиваются в разных системах до тех пор, пока первый не настроит такой же показатель частоты колебаний, что имеется у второго. И тут-то начинаются проблемы – тот, под кого подстроились, зацепляет подстроившегося, и последний начинает плясать под чужую дудку. И, поверьте, лучше сделать это добровольно, чем попасть в ловушку в попытке одолеть чужой маятник. А чтобы проигнорировать – либо не поддавайтесь на провокацию, либо отдайте немного своей энергии целенаправленно, чтобы усмирить бдительность противника.
«Цинизм, грубость, сарказм. Обычно таких называют людей со сложным характером. Проблемы не вижу пока что»,- продолжает анализировать Стивен.
- Если вы так же назвали мистера Чемберса, то не удивляйтесь вашему местонахождению здесь,- спокойно ответил Хаксли, продолжая удерживать зрительный контакт. «А вот паранойя – это интересно»,- додумывает он, но выдерживает паузу, словно ожидая продолжения от Олдоса. Но его не происходит, зато происходит кое-что иное. Чересчур неожиданные картинки мелькают в сознании, и психолог пытается удержать всеми силами давление со стороны Линдерманна и нелицеприятные изображения. Например, темная мгла под ним и рефлекторно сдавливающиеся легкие, а также фантомная боль, которая периодически отдает в левой ноге, что тогда свело под водой судорогой. Или же запах сырой земли и звук кишащих дождевых червей, отчего к горлу подкатывает тошнотворный ком. И Хаксли это не нравится, потому что он умел закидывать свои страхи далеко, когда находился далеко от водоемов. Впрочем, рядом с ними тоже пытался, но выходило плохо.
Хаксли едва не разрывает контакт, понимая, что нужно продолжать говорить. У Стивена была уже пара догадок, которые позволят ему вести суть этой встречи дальше, хотя обнаруживает, что пальцы уже крепко переплетены друг с другом от напряжения. Но все отступает, только остается еще один неприятный осадок. Запах сырости сменяется на цветочный, и мужчина пока не рискует предположить, что именно это было, хотя догадка медленно подступает сзади, грозясь вот-вот навалиться на него всей своей сущностью и на несколько секунд блокирует способность думать в направлении Олдоса Линдерманна.
- Вы произнесли слово «паранойя»,- возможно, Олдос подумает, что Хаксли цепляется к словам, но оправдываться он точно не собирался,- это можеть быть связано с прошедшей службой? – сама поза и распределение массы тела Линдерманна, а также походка, движение рук при и положение позвоночника при ней позволяли безошибочно определить интересный факт из жизни клиента,- И, следовательно, отсюда логичен ваш недосып.
Проживите большую часть своей жизни с молодой девушкой, чья косметичка, упав вам на ногу, могла оставить вас инвалидом на всю жизнь. Еще до того, как Стивен завершил школу, Джордан подробно делилась с ним, что именно она прячет от чужих глаз за своими штукатурками.
Цветочный запах не давал покоя, и Хаксли, покусав с пару секунд губы, самостоятельно возобновляет картинки, появляющиеся несколько минут назад в его голове. А затем выуживает самое главное – надгробный камень с женским именем. И тут же переключается на реакцию самого Олдоса.

Что ж, вывод неверный, и это несколько огорчает Стивена. Совсем чуть-чуть, потому что мужчина четко осознает перед собой интересного противника. Интересно, когда это Линдерманн превратился из клиента в соперника, с которым он еще продолжал борьбу? Судя по словам и по лицу Олдоса, тот чувствовал себя хозяином ситуации, но это не нравилось Хаксли. Пробуждалось мальчишечье желание сбить Олда с толку так же, как и тот – психолога. Но то, что не устраивало мужчину, сидящего за рабочим столом, его же и подталкивало на дальнейший ход. Любые усилия будут напрасны, если отсутствует вдохновение, и Хаксли это прекрасно понимал.
- Успеется,- отрезал Хаксли по поводу досье. Не то, чтобы ему нравилось играть в гадалки, но было интересно подбирать к каждому свой подход. Ему нужно есть ли что-то, что требует его внимания как психолога, в голове у Олдоса, а лишь потом искать причины. И недавняя попытка попытаться сразу вывести клиента на чистую воду с треском провалилась, доказав Стивену всю глупость отличного от привычного для него пути.
- Неплохо держите свои позиции, мистер Линдерманн,- продолжает Стивен. От слишком громкого комплимента бывает больнее, чем от пощечины. Психологу было интересно, кого именно бы желал увидеть на его месте Олдос. Даже не так – что именно вообще хотел бы видеть вокруг себя? Порой фантазии людей были действительно пугающими, но Хаксли казалось, что его вообще сложно уже чем-то удивить. Жизненный опыт был куда серьезнее профессионального, и он не хуже других знал, что люди могли сотворить по собственной непробиваемой тупости. Только обернул это все не в агрессию, а в то, что находится до сих пор здесь, пытаясь помочь людям и их окружению, чтобы, однажды, оно не пострадало.
Стивен и бровью не повел на комментарии Олдоса, продолжая вести свои цепочки. Чувствовал, что снова начинается что-то не то, но ощущения были другими. О нет, психолога было слишком сложно разозлить, чтобы он так просто повелся на слова мужчины, а еще у него взыграл юношеский максимализм, который не позволял отпускать Линдерманна на все четыре стороны. «И именно поэтому Чемберс отправил его ко мне. Черт знает, воспринимать как комплимент, или же оскорбиться»,- задумался Хаксли. Но нужно вернуться в реальность, в кабинет, где перед ним сидит человек, возможно, виновник того, что в его голове вновь появляется кавардак.
И это ударяет достаточно внезапно даже для Стивена, который, казалось бы, подготовился. Он вновь хмурится и вновь сжимает пальцы вместе, отчетливо представляя, как побелели костяшки. Сейчас нет причины или воспоминаний, даже нет знакомых ощущений, банального цветочного запаха. Просто паника, которая способна выбить почву из под ног и способность управлять ситуацией. Надгробие моментально исчезло из головы, заменившись бесконечными кадрами из жизни. Тех, что он боялся. Синяя тьма, сковавший холод, кислота, разливающаяся внутри, бесконечное количество вариантов сочувствующих глаз, которые молчат, когда так нужны слова. Но именно в последних и кроется главное оружие таких, как Хаксли. Если камни и палки могут покалечить, то словами можно действительно убить.
И, пожалуй, Стивен доволен, потому что из этого тоже извлекает пользу. Психолог не признавал лицемерия, но ухмылка все же возникает на его лице, и мужчина облизывает губы, размыкая пальцы. Возможно, к следующему удару он все же сможет быть готов, но интересует его сейчас совершенно другое. Итак, попытка номер два – теперь вместо надгробия с именем Джордан Хаксли он воспроизводит в голове голос судьи, приговорившего Генри Хаксли к заключению за убийство двух подростков.
- Повтора чего, мистер Линдерманн? – он не делает вид, что подловил его, да и это совершенно не так.- Я готов пожертвовать ими, если это поможет,- Стивен не сводит взгляда, хотя продолжает хмуриться, что вкупе с ухмылкой смотрится, наверно, не очень лицеприятно.- Один вопрос – это развлечение в попытке вывести меня или других психологов, что были до, или же нечто иное? Вы ведь прекрасно знаете, что я чувствовал, и вы можете попробовать это снова и снова. У меня ведь тоже куча скелетов в шкафу, попробуйте найти хоть один, ведь это,- на последнем слове Стивен полностью покрывается алмазным покрытием,- это,- оно сменяется на дерево,- и даже это,- следом уже куда медленнее переходит в сталь,- не помешает вам добраться до них,- зато за секунды возвращается в обыкновенное человеческое состояние. Это потребовало немало сил, но, возможно, азарт сыграл решающую роль, чтобы позволить Хаксли так быстро сменить три покрытия за короткий срок, причем покрывшись полностью.- Вы что-то говорили о неправильно построенной фразе?

стив 4, оз 3

С удовлетворением Стивен отмечает, что его, может, немного непродуманный поступок все же возымел успех. Что в очередной раз подтвердило слова отца – Хаксли никогда не ошибаются. Смотря на мужчину с довольной улыбкой, игнорируя временно его слова, психолог приходит к выводу, что для Линдерманна еще совсем не все потеряно. Безусловно, Олдос не открыл ему секрет, сказав, что ни одна оболочка не способна защитить его мозг. Ни алмаз, ни сталь, ничто. По крайней мере, так считал Стив, полагая, что мысленная деятельность чуть выше физической оболочки человека.
Кажется, мистер Линдерманн сам недоволен своей реакцией на такой сюрприз, но это Хаксли уже предполагал и отнесся как к должному. Сил отнялось много, и это предвещало уничтожение всех планов после работы – нужно набираться энергии до следующего утра. И в очередной раз психолог убедился, что ему нужно больше тренироваться, потому что черт знает, что может случиться. Увы, от всего не убежишь.
Мужчина расслабляется, откидывается на спинку своего кресла, сцепив перед собой пальцы, и опирается локтями в подлокотники. Никак не реагирует на глупца и Царя – Стивен умеет игнорировать провокации, пусть даже неосознанные. На секунду заинтересовался, кем же именно в больнице работает Олдос, и Царем чего именно себя представляет. Психолог уже понял, что неожиданный противник, сидящий напротив, клюнул на его удочку, поэтому убрал все воспоминания в глубины сознания обратно, возвращаясь в реальность. Это не так сложно, как кажется, если вовремя среагировать. Едва Джордан похоронили, Хаксли младший схватил мусорный мешок и выкинул все вещи сестры к чертовой матери, несмотря на возгласы родителей и младшего брата. Иначе можно долго лить сентиментальные слезы над её нарядом, в котором та была на выпускном, над её фотографиями, распылять в воздух её любимые духи, пока настоящая Джо, что уже давно не с нами, гнила под землей. Никаких духов нет – когда человек умирает, он умирает. После смерти нет никакой жизни, в этом Стивен был убежден. Как убежденный атеист и реалист. Люди, которые по сей день утверждают, что видят духов, просто привлекают к себе внимание. А те, что верят в реинкарнацию, откладывают собственную жизнь на потом. Эгоистично со стороны Хаксли, пожалуй, было так поступить, зато у всех  был минимальный ущерб. Он не читал это в книгах по психологии, не видел в фильмах, просто действовал по велению чего-то более глубокого, чем разум.
Психолог знал – у Олдоса хватит ума, чтобы не убивать здесь Стивена. Отслеживание посещаемости, внесенных в компьютерах, Дакота, которая, правда, тоже может стать жертвой, письмо Чемберса… К тому же, Линдерманн, продолжая демонстрировать мужчине свое превосходство, сам выглядел довольно уставшим.
- Кого мне бояться? Вас, мистер Линдерманн? О, нет, пожалуй,- заговорил, наконец, Стивен, продолжая улыбаться. Ему нужно всего ничего, что сделать вывод вслух и сказать клиенту его диагноз. Точнее, серьезность всей сложившейся в его голове ситуации.- Вас мне боятся ни к чему. И те, на кого вы действуете своей силой, включая меня, боятся того, что происходит в их голове, а не вас. Вы лишь направляете мысли в нужное вам русло, сначала изучив то, чего боится ваш оппонент, но и это у вас не выходит с первого раза, несмотря на то, что все лежит на поверхности. И вы не выглядите бодрым и полным сил, мистер Линдерманн. Так кому же стоит отдохнуть в самом деле?
Хаксли на опыте знал, что уязвимость может быть сильнее любого оружия, если её правильно обернуть. Хаксли знал, что люди редко терпят, когда человек строит из себя всезнайку. И Хаксли нужна реакция. И на этом он надеялся закончить эту встречу, хотя бы потому, что на большее его уже вряд ли хватит.

"Кажется, кто-то договорился",- обреченно подумал Стивен, наблюдая за изменениями в лице Олдоса. Признаться, его улыбка не выглядела уже столь дружелюбной, как в самом начале, и психолог не знал - радоваться тут или поднимать тревогу. С одной стороны, ему теперь проще работать, хотя результат не очень его вдохновил, скорее заставили самого прекратить улыбаться и стать мрачнее в лице. С другой, перед ним сидел мутант, и в этом Хаксли уже не сомневался - как истинному победителю ему достался тот, кто может копаться в мозгах и вытаскивать страхи наружу. Более подробные нюансы ему были, к сожалению, неизвестны.
Его посетитель был задет, причем не просто "крючком", а будто настоящей арматурой насквозь, судя по нездоровому взгляду. Стив и сам не ожидал такого результата, но в глубине души был доволен, очень доволен. Юношеский максимализм решил сыграть в жопе немного позже требуемого, и ведь нельзя назвать мужчину рискованным человеком, а он именно что и играл сейчас с огнем, причем очень опасным и неконтролируемым. "А еще кто-то победитель по жизни",- додумал он до того, как начались одни из самых страшных минуты за все его существование. Стивен услышал слова Олдоса и даже успел нахмуриться, полагая, что у него еще есть время быстро и без вреда для себя расхлебать им же заваренную кашу.
Но нет. Удача отвернулась от него, укоризненно посмотрев напоследок.
Все началось с несчастных червей. Ничего крупнее неприязни, пара случаев из жизни, например, улитка в свежем салате, или упавшая на плечо гусеница. Сознание швырнуло в глубину. Синюю глубину воды, когда не видно чертова дна, лишь бездна, ноги и руки сковало страхом, воздуха в легких нет, и он кричит там, под водой, беззвучно, а потом рефлекторно делает вдох. В кабинете Хаксли вцепился рукой в край стола, сцепив зубы до боли в челюсти, тяжело и прерывисто дышал, лихорадочно блуждая по кабинету взглядом в поисках того, что может помочь. Ох, если бы он знал, что это далеко не конец.
- Стивен,- сердце совершило тройной кульбит в груди, а психолог сам замер в своем кресле, затихнув. Мертвая хватка держала его за запястье, не позволяя даже дернуться. Глаза продолжали блуждать, но видел мужчина иное.
- Стив,- её голос заставлял дрожать и забыть о том, что он находится под водой. Бледная, с проступившими трупными пятнами на лице, Джордан улыбалась широко и.. с надеждой? Хаксли действительно начинал задыхаться.
- Тут очень холодно,- её глаза метнулись в сторону, сощурились, и вернулись к нему,- и голова болит.
На последних словах кровь клубами хлынула от её тела, приближаясь к нему, и Стивен почувствовал, что вторую руку тоже кто-то схватил.
Отец молча смотрел на него, виновато и с надеждами, заляпанный кровью - и Хаксли знал, чья это кровь.
Это стало последней каплей. Как раз вовремя, видимо, прекратилась воздействие силы Олдоса. Психолог обнаружил себя согнувшимся в кресле, державшемся руками за голову и испуганно смотревшим в пол.
- Ты...- он слышит Линдерманна и ему хватает сил ответить, подняв взгляд,- просто заткнись.
Видок клиента заставляет немного встряхнуться. Стивен выдыхает, жмурится, хотя не очень-то помогает, чувствует, как горит лицо от подскочившего давления и как бешено колошматит сердце под ребрами. На глаза попадается карандаш, и мужчина хватается за него, как за спасательный круг. Острие входит с размаху в податливую плоть ладони, заставляя скорчиться от боли, но зато берутся из ниоткуда силы встать, а страх и паника отступают.
За несколько секунд Стивен добирается до Олдоса, который уже находился без сознания, чтобы схватить того за грудки одной рукой, а второй влепить пощечину. Жив и слава небесам. Потребовался еще один удар, чтобы Линдерманн открыл свои глаза.
- Хватит. Это не стоило такого риска. Чужая провокация не равноценна твоей жизни,- сказал, прошипев, Стивен и усадил того обратно в кресло. Убедившись, что Олдос не валится на бок, мужчина отвернулся, походя к шкафу, до конца выравнивая дыхание. Ослабив узел галстука, психолог выудил бутылку виски - медовый Jack Daniels стоял у края, словно ожидая своего звездного часа - и два стакана.
Хотелось много чего сказать, совершенно не хорошего, но Хаксли молча разлил янтарный напиток, поставив один бокал перед Олдосом.
- Выпей, а то смотреть жалко. Выглядишь хуже, чем твоя жертва,- мягко произносит Стив, качнув головой, и сделал глоток.
- Ну, еще интересен результат нашей беседы? - моментально спрашивает психолог, словно ничего не случилось, и они оба тут мило и мирно беседовали без потерь сознания и терпения.

В конце концов, Стивен мог и без вынужденного проявления силы Олдоса сказать, что Чемберс на этот раз действительно не на пустом месте отправил своего подчиненного к нему. Но все было не так страшно, как, вероятно, предполагалось его бывшему начальнику. На вопрос Линдерманна он лишь повел рукой, держащей стакан, по воздуху в приглашающем жесте, мол, хоть разом до дна выдувай. Судьба Джека его сейчас волновала меньше всего.
- Безусловно,- усмехнувшись, ответил психолог, хотя вряд ли было бы прекрасно убирать здесь труп. Два трупа. Бедная Дакота, сама не знала, куда работать пришла. Более того, Стив сам не знал еще час назад, с чем столкнется. Тяжелый выдох, глоток крепкого напитка,- только на случай повторения этого дерьма я буду уже чуть более подготовленным.
Замолкает, ненавязчиво скользит взглядом по лицу Олдоса. Здесь не было ничего особенного, может, случай, не столь частый, как обыкновенная депрессия, но люди с этим прекрасно живут.
"О, этот мир".
Отчего-то мужчина подозревает, что эта встреча не будет последней. Они не увидятся на следующей неделе, потому что Линдерманн ни за что не согласится принять от кого-то помощь в избавлении от его проблемы - Хаксли это прекрасно понимал.
"О этот дивный новый мир".
Но просто так эта встреча не могла произойти. Просто не могла - мужчина даже в удивление для самого себя упрямо и слепо начинает в это верить. Наверно, поэтому Олдос еще не был вышвырнут отсюда или просто отправлен восвояси. Психолог не мог сказать, что увидел в нем родственную душу, совсем нет - разве что совсем чуть-чуть, но об этом задумываться крайне рано.
- Странно,- выдержав паузу, ответил Стивен, посерьезнев в лице,- странно, что ты сейчас это узнаешь от меня, а не от предыдущих психологов. Этот кабинет вряд ли первый. Десоциализация, я думаю, ты сам знаешь, что это. Серьезнее легкой дизориентации, но и не сильная стадия. Захочешь избавиться - справишься, нет - твой выбор.
"Подозреваю, я первый, кто видел его в таком состоянии. Вряд ли бы это осталось без последствий. Радоваться мне или плакать - вот в чем вопрос",- думает Хаксли, допивая виски. Кажется, ему стоит на сегодня отдохнуть и получше продумать произошедшее.