Я, сидя на постели, глянул через плечо, наклоняясь. Практически согнувшись, пополам сделал это. Поджал губы, никого не обнаружив. После чего снова выпрямился и положил перед собой iFlex, настроив холо-проектор. Прослистал записную книжку. Прокашлялся. Сел по-турецки, морально подготавливаясь, после чего набрал номер Ри. Она ответила на изумление быстро. Я широко улыбнулся, видя ее голографическое изображение перед собой, удержав вопрос, мол, неужели ждешь звонка от меня?
Мы разговаривали около часа. Я просто поверить не могу, что гроблю свое личное время и ужин на разговор по холофону. Мне все равно, что я не поем. Больше того – я рад своему выбору и готов еще и ночь так просидеть. Что, конечно, невозможно. Но мечтать не вредно. Хотя я действительно сильно изумляюсь тому, как такое вообще получилось, однако пока что не стремлюсь разобраться в причинах.
В прочем, моему удовольствию скоро подходит конец – Ориане пора куда-то там уходить, так что нам приходится прощаться. Но я отчего-то уверен, что она, как и я, не горит желанием это сделать. Но работа не волк, в лес не убежит. Ее точно, а моя и подавно. Моя еще и следом притащится. Если долго не приниматься за дело, то дело само примется за тебя.
Закончив разговор, опять закрепил гибкий мобильный на кисти и развалился на постели, надеясь, что никто не слышал моего диалога. Мне почему-то ничем не хотелось светить. Ни перед кем.

Я развалился на постели, положив руки под голову, и закрыл глаза. Отключил все в себе. События последних месяцев пошли одно за другим, заставляя переваривать все, что пережил. На самом деле, мне не хотелось об этом думать, в очередной раз прожевывать все это. Но вы же знаете какие они, эти мысли – как назло пляшут хороводом, напоминая обо всем. Причем сначала о хорошем, а следом идет все плохое. И ничто не засело в голове так же прочно, как ссора с Крейном. Даже не ссора, а просто прыжок в пустоту – я только с этим мог сравнить. Оторвал кусок себя. А что мне оставалось? Наудай желает смерти мутантам, а Кай второй советник. И не только мутантам , но и людям. Как я должен реагировать? Как бы поступил кто-то другой?
Дверь приоткрылась и кто-то вошел. Я предположил, что это Саймон. Оперативник с «моего потока» - мы вместе проходили обучение для SAS.
- Ну, как? Я многое пропустил? – выдохнул я, не открывая глаз. Но ответом мне служила просто мертвая тишина. Может, кто-то хотел войти, но передумал? Я пожал плечами для проформы, все так же лежа на койке. Спустя минуту, дверь снова открылась. Решили все-таки вернуться?
- Ты пропустил шикарный ужин, Шерхан! Так, знаешь ли, не кормят даже на базе подле Лондона! – послышался вдохновенный голос Саймона, заставивший меня улыбнуться.
- Да пофиг, - выдохнул я, благоговейно ухмыляясь. Слышал, как Сай забрался на койку, стоявшую прямо перед моей и свесился с железного изголовья.
- Ты же проглот. Почему ты пропускаешь ужин уже третий раз? – обеспокоенно поинтересовался он. Я только загадочно пожал плечами. Саймон тихо засмеялся. – О, боже мой, неужели ты звонил кому-то? Заперся тут, пропустил ужин…у тебя появилась дама сердца? – вкрадчиво поинтересовался Сай и попал в точку. Я поежился, проклиная тот факт, что он знает меня тринадцать лет.
- Нет, нет, конечно нет! – я попытался глупо откреститься.
- Парень сердца? – удивился Саймон.
- Что?! НЕТ! Нет!... – помолчал с секунду. – Да иди ты!
- Ты вынуждаешь меня приложиться к тебе… – предупредил он. Но я, почему-то, знал, что Саймон не сделает этого. Через секунду услышал, как он начал рыться в своей подушке. А затем что-то мягкое начало касаться моего лица. Полагаю, перо из той же подушки. – О, Эни…я люблю тебя! О, Эни…женись на мне! О, Эни…возьми меня, о, дааа, о, Эни!
- Я тебе сейчас ебну, - резко огрызнулся я, не ожидая от самого себя, что могу так быстро вспылить. Судя потому, как резко заткнулся друг – он тоже такого расклада не ожидал и теперь пребывал в шоковом состоянии. Но уже спустя считанные секунды молчания Сай разразился тирадой о том, что мы, дескать, совсем ослепли. Я сначала не понял, о чем он вообще, но спустя секунду услышал «с прибытием» и осознал, что мы тут не одни. Тогда первый раз дверь не просто так открылась, а кто-то вошел. Но я просто не заметил занятый своими мыслями.
- Проспал гостя, эх ты! – это был укор в мой адрес. – Всю сноровку потерял, аурист хренов!
- Я не потерял ее, а просто отключился от ауризма, - лениво отозвался я, назидательно подняв указательный палец вверх.
- Ну-ну, пой мне, воробушек, да послаще! – главный болтун нашего эскадрона прокашлялся. – Саймон, кличка – Барс. А это Инай, многие зовут Шерханом. Эй, верзила! – я почувствовал, как Саймон отвесил мощный пинок по моей кровати. – Поднимайся и поздоровайся!
Я вздохнул. Но резко поднялся, после чего замер, с протянутой рукой и барабанной дробью, вместо сердцебиения. Липкий и нелепый страх накрыл  с головой.
- О, Кай… – только и сумел выдать я.
- Вы знакомы? – изумился Сай, но изумление это быстро прошло: О, Кай! – будь проклят тот день, когда я счел Саймона другом и начал рассказывать ему про моих близких. – Кай, ох-хо-хо…какая встреча! Ну, я пошел! – Саймон попытался сделать шаг к двери, но я вцепился в его локоть, не отпуская. – Ты промахнулся рукой, - он поднял бровь. От его веселой болтовни не осталось и следа, теперь голос был серьезным, а взгляд – весьма толсто намекающим на то, что хвататься я должен за Кая.
У меня все в горле пересохло.
- Я, я…понимаешь…мне надо…должен, - я начал заикаться.
- Дай угадаю? Ты не можешь придумать причину, по которой у тебя ВНЕЗАПНО появились дела? – голос у него был довольно резким. Иногда мне нравилась прямота Саймона и то, что он не любит всяческие недомолвки. Но не сейчас.
- Да, - сквозь зубы согласился я. Саймон резко вырвал свою руку.
- Давай, вперед, - он ладонью указал на Крейна. – Тебе это нужно.
- Нет, не нужно, - я продолжил упираться в свое.
- Не вынуждай меня приложиться, - Саймон поднял обе брови.
- Ты не посмеешь, - процедил я, не разжимая зубов, только спустя секунду поняв, что взял его на «слабо». Саймон дернулся вперед, я даже предпринять ничего не успел, когда его рука накрыла мой лоб. Всего лишь секунды, но ощущение было такое же, как и минуты назад, когда я переваривал в себе события последних месяцев.
- Нужно, - он убрал руку. Я снова открыл рот, собираясь возразить. – Господи, ты издеваешься, что ли? Ладно, будем действовать по плохому, - я думал, он приложит меня своей волшебной эйфорией, но вместо этого Саймон резко накрыл лоб Кая своей рукой, спустя секунды убрав ее. – И ему это нужно, - он показал руку, которой только что ловко приложил Кая. – Прости, эмпатия. Инай просто упертый, ты и сам знаешь. Ну как ощущения? – он радостно улыбнулся, задав вопрос, а после повернулся ко мне. – Хочешь дозу эйфории для смелости? – он потянулся ко мне двумя пальцами, но я отошел.
- Ничего не хочу, отъебись, пока я тебе не врезал, - скрестив руки на груди, начал смотреть на Саймона, как на врага народа.
- Какие мы грозные и злобные. Будешь много злиться – писька посинеет и отвалиться, прекрасная дама не обрадуется, из-за которой у тебя и без меня 50% времени розовые одуваны в голове.
- Нет у меня никакой… – начал я, но поймал на себе этот взгляд его. Типа: давай-давай, соври эмпату! – Иди ты… – это я уже сдался.

Саймон продолжал трындить, а я даже не отдавал себе отчет в своих ответах, делал это исключительно на автомате, стоя чуть поодаль и глядя куда-то в сторону. Была жажда провалиться под землю, отмотать время назад и пойти на ужин, чтобы избежать всей этой ситуации. Саймон, словно на зло, так и сыпал намеками, что мне тоскливо без Кая, а я попытался отшутиться, сделав вид, что не понимаю, о чем он вообще говорит. Но внешне не подать виду было значительно проще, чем внутренне не разбиваться на части, возвращаясь мыслями в тот день. Что делать? Как быть? Кто виноват? Ты че, больной? Скока стоит? Эти пять вопросов, похоже, имеют место быть самыми частозадаваемыми во всех мирах. Особенно популярны первые три вопроса – они определяют ход течения истории независимо от расовой принадлежности, вероисповедания и материального благосостояния.
Как можно не думать и не вспоминать? Законсервировать все в себе было гораздо проще. И если не вскрывать, то вполне все в порядке. Не важно, что ощущаешь себя почти всегда половинчатым, дело совсем не в этом. Дело в том, чтобы не ковырять рану, которую так криво залепил, даже не бинтом, а хреновым скотчем. А теперь, Саймон словно отодрал скотч. Все эти чувства таились внутри, как бутылка чего-то газированного, взбалтывались, а теперь крышку недальновидно отвинтили и все это добро выплеснулось наружу. Причем чувства успели превратиться в яд или в кислоту, разъедая все, на что успели попасть.
Я втянул голову в плечи, сжимая руки в кулаки, но в остальном внешне остался таким же, как был минутой раньше. Словно, подумаешь, встретились? Не велика беда, ведь мир, сука, тесен. Все еще улыбался, но неуверенно. Растущая внутри пустота питалась от кислотных чувств, это вместе теперь плескалось внутри. Огромная разъедающая Черная Дыра. Сердце пропускает удар за ударом, заставляя неровно дышать. Но я все еще пытаюсь запереть это в себе. Опять.
Хочу обнимать ее. Я знаю, что мне станет легче. Так уже было – я забывал обо всем. Она словно живительный эликсир, квинтэссенция свободы и спокойствия. Мой личный наркотик. На секунду я задумался, что впервые в жизни хочу к конкретной девушке, обнять ее, чтобы успокоиться. Но сейчас это меня не волновало.
Я возблагодарил Господа, когда Крейн поднялся и тихо вышел. Я готов был сейчас же хлопнуться на колени и воздавать хвалу всем богам подряд без разбора, просто так, на всякий случай, пока они не передумали. Включил ауризм обратно, но на меня нахлынула такая волна горечи и обиды, что я захлебнулся, пошатнулся, удивленно уставившись на выход. Он ушел, но след оказался ярким, будто его аура в двух шагах от меня. Это стало невыносимо. Если я чувствую, при условии, что мой ауризм не заточен под восприятие эмоций, то как же на самом деле у него внутри все паршиво? Так же разбито, как у меня, благодаря, блять, мне же? Молодец, Инай.
Тут же вырубил ауризм обратно, но запах все еще бил в нос, разрезая напополам сердце. Я снова поштанулся. Отошел назад, уперевшись в тумбу. Голова закружилась от слишком резкого и яркого запаха.
- Эй, все в порядке? – Саймон свернул свой словесный фонтан, обеспокоенно коснувшись моего плеча. Словный пьяный, я ответно покивал головой. Да, я в норме. Или буду в норме. Сжал челюсть с такой силой, что желваки заходили и зажмурился, зачесывая волосы назад. – Я вижу, как в порядке. Не хочешь ты – я сделаю, - с этими словами он вышел из комнаты.
Скатертью дорога, мать Тереза. Я прекрасно знаю, что сейчас он побежал говорить с Крейном. Коли так, то флаг ему в жопу и барабан на шею! Вечно Сай лезет всех мирить. Ладно, я понимаю, когда он мирит кого-то в нашем эскадроне, используя эмпатию. Собственно, это одна из тех причин, почему Саймона оставили, когда он мутировал – чтобы в случае чего мог поправить взаимоотношения в эскадроне, наладить их, сгладить конфликты и недопонимания. Но здесь. Кай не оперативник, он здесь дня на три, как и другие пилоты. Тогда, черт возьми, какого хуя он лезет? Я ведь говорил, и не раз говорил ему – отстань, я сам разберусь в этой части своей жизни. Но нет, Барс продолжает.
Я проторчал у тумбы с минуту, пытаясь не обращать внимания на назойливые мысли, которые так и сверлили меня насквозь: Кай сейчас вмажет Саймону. Болтливость доведет его. Крейн не любит, когда к нему в душу лезут. Я делал безрезультатные попытки убедить себя, что это уже не мое дело, но ничего не выходило. Совесть просто не позволила. Поэтому через минуту я вылетел из комнаты в коридор. Увидел, как Крейн смотрит на Сая и понял, что сейчас ему не просто прилетит, а он ему весь нос раскрошит. Как бы не хотелось от этого отделаться, но я знал его вдоль и поперек. И я знал этот взгляд – режим «ничего не слышу, ничего не вижу, ничего никому не скажу, но сейчас буду крушитьломать». Он, держу пари, даже не видел, как я появился в коридоре, ведь весь мир сейчас сосредоточился на Саймоне, он просто мигал для Кая неоновой вывеской «въеби мне».
Я рванул к ним, легко ударяя ладонью в грудь Саймона и отталкивая его от Крейна.
- Ты - заткнись, - взгляд на Сая, - а ты – умерь свой пыл, - теперь суровый взгляд на Крейна, затем снова на Саймона. – Что ты лезешь? Я сто раз тебя просил – не лезь в мои дела, - я покачал головой, серьезно глядя Саю в глаза. – Ты же, мать твою, чертов эмпат. Ты же ощущаешь, что он сейчас из тебя всю дурь выбьет?
Он лишь ответно пожал плечами.
- Ну да, я в курсе, - Саймон облизал губы.
- Тогда какого хуя, Саймон? – я не понимал.
- Я же не виноват, что правда матка глаза режет, - Сай снова пожал плечами. Я удивленно поднял бровь, склонив голову набок. Какая еще, вашу мать, правда? Саймон, видимо, прочел вопрос на моем лице и решил просветить: Ну, что он ведет себя, как ублюдок.
- Чо? – нет, теперь я действительно не понимал, что творится. Но где-то внутри меня щелкнуло нечто до боли знакомое. Такое всегда щелкало, когда я слышал нечто плохое о близких людях.
- Ну, раз он не видит, что с тобой, раз не пытался еще раз поговорить, значит, насрать ему на тебя. Что тут непонятного? – Саймон сделал театральную паузу, подняв брови. Щелчок внутри меня повторился, а следом начинала кипеть кровь. – Не был ты ему братом никогда. Он просто самовлюбленный ублюдок, уж смирись, - Сай говорил флегматично донельзя, видимо, даже не заметив, что у меня изменился взгляд и стал испепеляющим, а рука, которая до этого мирно покоилась на его груди, вдруг сжалась на вороте рубашки. Немая злость поднималась изнутри – как он может такое говорить о Крейне? КРЕЙН. Не кто-то, а КРЕЙН. Да мы с ним пережили вдвоем вместе больше, чем этот болтун может себе вообразить. Дыхание участилось. – Злобный, эгоистичный ублюдок, - он повторил как назло. Я уже не отдавал себе отчет в том, что дыхание у меня сбивается и слишком частит, а рожа Сая сигналит «врежь мне».
Вдох, выдох. Я постарался взять себя в руки, напоминая самому себе, что мы, все-таки, друзья. Но я ему сейчас въебу.
- Я тебе сейчас въебу, - тут же озвучил свои мысли, говоря это сквозь стиснутые зубы. Ощущал, что изрядно скрашиваю истинное положение вещей. На деле же мне хотелось вырвать язык Саймона и отхлестать им же по щам этого нерадивого мутанта.
Сай положил руку мне на плечо, а я ударил по ней, сбрасывая.
- Не трогай меня, - прошипел я. Сай не внял просьбе, снова потянувшись к моему плечу. Я ударил резче: Я сказал: НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ! – теперь уже рычал. И снова мимо, Саймон опять потянулся, но в этот раз я рванул вперед, намереваясь врезать с такой силой, что челюсть у него вылетит и окажется на улице, пробив оконное стекло. Но не суждено этому было произойти – Сай тоже тренированный оперативник. Он ударил по моей кисти, смещая удар, после чего ушел от второго моего кулака и затем вдруг ответил легкую пощечину.
Однако в этот миг меня словно пнули в душу, очень сильно. Взяли и рванули ее тупыми ножами в разные стороны. Захлестнувшая боль была настолько сильная, что я вдруг вскрикнул, но спустя мгновение быстро зажал рот обеими руками и зажмурился, часто и сбивчиво дыша. Все еще сильное ощущение просто разрывало грудь. Было нестерпимое желание начать расцарапывать кожу, сдирать мышцы, чтобы достать ноющее сердце.
- Прости, я не знал, что это будет так, просто вызвал самое болезненное, я не знал, - Саймон кинулся ко мне, извиняясь, а я отшатнулся.
- У-йди, - частое дыхание мешало нормально говорить. Но с этими словами загородил Сая, боясь, что Кай сейчас кинется на него с кулаками и воплями «ты что сделал?!». – Он…не..виноват, п-правда, - все еще задыхался, а глаза, я чувствую, безумные и расширенные из-за ужаса внутри. И не такого меня Кай видел, так что все равно.
- Виноват, прости, - Саймон вышел из-за моей спины. – Хотел просто…короче, ты видишь как вскипел, когда я говорил? Но когда на меня бросился, я понял – пиздец, товарищи. Ты же чертов верзила, - он виновато усмехнулся, - я и приложил тебя самым болезным чувством, которое у тебя было. Прости меня. Хочешь, исправлю? Прямо сейчас легче будет, - бедняга корил себя вдоль и поперек просто.
- Н…да, нет. П-п-порядок, ага, - закончив фразу, я нервно засмеялся.
- Ты себя в зеркало видел, порядок?
- Нет. И..знаешь, - глубокий вдох и попытка выровнять дыхание, - не горю. Желанием.
- Так, ладно, - Сай хлопнул в ладоши, - я тут…слегка приврал на две стороны…вам надо поговорить, правда. Хотя бы для того, чтобы до конца жизни не мучиться «а что, было бы, если», - странно пожав плечами, Сай подошел ко мне, молча прося довериться. Я поначалу смотрел на его протянутую руку, как на источник мирового зла, но спустя несколько мгновений кивнул. Одним прикосновением Саймон вернул меня в колею, сметая боль. Наступило странное спокойствие. Только дыхание все еще было частым. Телу было сложнее прийти в норму. После этого, он направился обратно в комнату, оставив нас наедине.
Мне оставалось только радоваться неестественному спокойствию, иначе хрен бы мне, а не трезвые мысли.
- Выйдем? – спросил я, мотнув головой в сторону, но не глядя на Кая.

[audio]http://pleer.com/tracks/4432711BSu6[/audio]
Я медленно шел вперед, как танк. Вроде бы впереди меня не ожидало ничего страшного, но ощущение было такое, будто бы я иду на казнь. Спокойствие, так любезно подаренное Саймоном, улетучивалось с каждым шагом, чем ближе к выходу во двор, тем быстрее это происходило. В конце концов, я начал идти с большим трудом, лишь силой воли заставляя себя делать шаги; ноги казались ватными, чужими. Мне не было ведомо, что будет, когда мы выйдем. О чем я буду говорить, что в ответ скажет Крейн. Снова стало не по себе – зачем я вообще затеял это? Оставил бы Саймона, оставил бы все это. Сай получил бы по морде, и по делом ему. Зачем мне потребовалось открывать свой паршивый рот?
Словно иду на собственную смерть сейчас. Прислушиваюсь к шагам Крейна позади, надеясь, что вот-вот услышу, как он останавливается и уходит куда-то в сторону. Молча прощается, теперь уже точно на всегда. Притормозил, поравнялся с Каем, мы одновременно вышли во двор. Дождь лил как из ведра, дальше трех метров не видно ни черта.
Я медленно повернулся, собираясь начать с того, что извинюсь за Саймона, но осекся, услышав его слова. Злость поднялась волной, сковывая все нутро.
- Не смей так говорить! – рявкнул я, а время замедлило свой ход. Как в покадровой съемке, отрешенно наблюдал за тем, как кулак Крейна летит навстречу моему лицу. Наверное, глаза у меня были расширены, не столько от злости, сколько от удивления. Я просто не мог поверить тому, что видел сейчас. Это не укладывалось в голове. Мы почти никогда не дрались. Последний раз, когда сцепились, мне было четырнадцать. Да и то дракой это назвать было сложно – я ввязался в очередную авантюру, рвался навстречу опасности, а Крейн пытался меня удержать, в конце концов просто схватив за шкирку и приподнимая от земли. Тогда я еще не был выше Кая, тогда я дышал ему в грудь. Он был уже мужчина, а я все еще глупый мальчишка. И теперь, краем сознания воспоминая это, мое сознание просто отказывалось понять, что это Крейн собирается меня ударить, и поэтому я не шелохнулся. То, что видел сейчас, не соответствовало тому, что всегда знал. Все изменилось.
Время восстановило свой ход, но все вокруг перестало существовать. Я словно выпал из реальности на несколько секунд, а когда вернулся – осознал, что медленно выпрямляюсь, кончиками пальцев касаясь разбитой губы. Удар пришелся что надо – кровь не просто была, она сочилась по моим пальцам. Разум переварил произошедшее, ко всему добавив слова брата. Он сравнил меня с ней. Он ударил меня. Ярость накатила новой волной, застилая мои глаза. Никогда я не испытывал к Каю такой невероятной злости, на грани ненависти.
- Не сравнивай меня с этой сукой!!! – надорвался я, слыша свой полный ненависти к матери вопль словно со стороны. Ярость стала управлять, оставив лишь небольшой уголок сознания нетронутым. Обида, злость, ненависть, непонимание – все смешалось в одно и теперь душило, не давало мне вздохнуть, стиснув горло ледяными когтистыми лапами. Как он мог сказать это?!
Я рванул вперед, хватая его за грудки, реальность перестала быть чем-то нормальным. Все вокруг было темно-красным от пылающей ярости, только шум дождя и наше рычание, наша ярость друг на друга, смешанные ауры, его переходившая в мою. Спустя какое-то время мы оказались под дождем, в лужах, словно жестокие дети рвались сделать друг другу больнее, ослепленные тупой злостью. Все было как в бреду, слишком быстро. Впервые в жизни я действительно бил его, со всей силы, но охваченный яростью промахивался иногда, но все же. Не отдавал себе отчет в том, что он пилот, а я военный оперативник, что я могу отправить его в лазарет на очень долгое время. Ничуть не пытался сдержаться, рычал, наносил удары и уходил от ударов Крейна. Разбил ему нос и бровь, он мне скулу и, кажется, тоже бровь рассек – левым глазом я видел многое словно в фиолетовом свете. Или это не он, а я порезался о стекло, когда оказался прижат к земле, лежа на животе? Но вырвался из хватки, только благодаря рефлексам, не осознавая, что я сейчас делаю. Оказался через несколько мгновений сидящем на Крейне, одной рукой держал его за глотку, вторую занес для удара. Сознание включилось полностью точно так же резко, как несколько минут назад выключилось. Я замер, все еще яростно дыша, задыхаясь от нехватки кислорода.
Это не нормально.
«И брат пойдет на брата…», - строки из Библии сами собой всплыли в голове. Ярость схлынула, вместо нее наступил тупой ужас и боль от того, что сейчас произошло. Раньше я терял себя тогда, когда кто-то при мне касался Крейна. Теперь же все было иначе. Мы рвали друг друга. Когда мир успел так измениться? Когда он покатился коту под хвост?
Я отпустил Кая, но дышать, кажется, стало еще сложнее, только теперь не ярость держала мою глотку. Схватился за грудки куртки брата, встряхивая его.
[audio]http://pleer.com/tracks/4818495QODU[/audio]
- ИДИОТ! ПРИДУРОК! МУДАК! – я орал, надрываясь до боли в горле, до хрипоты, от неистовой сосущей пустоты внутри, которую так пытался не замечать в себе; рвущего все тело на части ощущения потери. – Почему ты не хочешь понять меня? Ты всегда понимал, всегда, но не тогда! ПОЧЕМУ? – я не узнавал самого себя, эту тупую обиду в голосе и гнев за его отчужденность. Он же знал, почему мне пришлось уйти. Знал. Почему тогда?
- Ты думаешь, что мне было легко? Нет, не было! – резкие хрипящие вдохи, и снова сорвался на крик, надрываясь: ДУМАЕШЬ, Я ВОТ ТАК ПРОСТО МОГУ ЗАБЫТЬ ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ ЛЕТ СВОЕЙ ГРЕБАННОЙ ЖИЗНИ?! – поперек горла встал ком, не давая нормально дышать. Тридцать шесть лет – не меньше, не больше. Я был еще младенцем, когда отец Кая приехал в гости к моему отцу. Посмотреть на новорожденных меня и сестру. И отец говорил, что Крейн держал меня на руках очень долго, сказал, что у него теперь есть не только сестренка, но и братик.
Боль – это не то слово. Оно не покажет того, что сейчас во мне было даже в малой степени. Все внутри разрывало на куски, то, что я старательно хотел забыть, запрятать глубоко в себе, все это вылезло наружу и хлынуло потоком, словно река, которую долгое время сдерживала плотина из камней; плотина была разрушена и вода рванула вперед, к свободе, снося все на своем пути.
- ТЫ МОЙ БРАТ! ТЫ ВСЕГДА БУДЕШЬ МОИМ БРАТОМ, ЧТОБЫ НЕ ПРОИЗОШЛО! – я снова тряхнул его, затем услышал, что кто-то рыдает посреди шумного ливня и моих обезумевших криков. Оглянулся по сторонам, но лишь через несколько секунд понял, что это я. Это не кто-то другой задыхается от слез, а я. Черт возьми.
Резко поднялся с Кая и сделал несколько шагов назад, пытаясь стереть с лица слезы. И дождь. Ошалело проводил пальцами, вымазанными в своей и Кая крови. В конце концов поняв, что это бесполезно, я сгорбился, скрещивая руки на груди и невидяще глядя перед собой.
- Она ненавидит его, понимаешь? – я зажмурился, понимая, что успокоиться все еще не могу. – Многие из них, они ненавидят таких, как мой сын. Она убедила их, что они не заслуживают жизни. И когда я узнал, что ты… – голос сорвался. Говорить дальше не вышло, что-то сдавило горло еще сильнее. Я задохнулся, съеживаясь сильнее, впиваясь ногтями в кожу на руках. – Я не знаю, что мне делать, как быть, - признание далось на удивление легко. Наверное от того, что меня все еще пробирала дрожь от сдавленных рыданий, которые все же удавалось хоть как-то держать в себе.

[audio]http://pleer.com/tracks/4814183WqYw[/audio]
Я сжал челюсть до боли, продолжая впиваться ногтями в кожу, мне должно было быть больно от этого, но я не ощущал. Только все растущая пропасть внутри прожигала насквозь. Что-то огромное и пульсирующее внутри меня, что раздирало душу, хотело вырваться наружу. Но я держал это в себе, все сильнее съеживаясь и напрягая тело, каждую мышцу, пытаясь унять дрожь. Хотел бы успокоиться, но этого невозможно было добиться так легко. Впервые за все это время я пожалел, что рядом нет вездесущего болтливого Саймона, который мог бы одним прикосновением привести меня в норму. Мне бы не повредило вмешательство из вне сейчас, сам себя я успокоить не  в силах. Слишком быстро все случилось, слишком ненормальная ярость, которая граничила с ненавистью к брату. Семья – не список, кто кого родил.
Я не видел, как Кай встал и начал подходить ко мне, но ощутил это. Нелепо дернулся, хотел сейчас сбежать, но мои ноги словно приросли к асфальту, напряженные мышцы налились свинцом и не хотели работать. Разве что начали с двойной силой сжимать все мое существо, сдавливать. Ужас, боль, ярость, непонимание – это все еще смешивалось в моем сознании, не давая покоя. Напоминая каждый раз, будто со стороны показывая схватку со столь родным и близким для меня человеком. Мне хотелось бежать, а я не мог. И поэтому начал говорить, сбивчиво, быстро, дрожащим от слез голосом, но говорить, и никак не мог замолчать:
- Я боюсь, что с ним что-то случится, и знаю – случится. До него доберутся, она доберется до него. Я просто не знал, что мне делать, не знал, не знаю до сих пор. Я испугался, что она изменила тебя или просто счел правильным сделать так, я не знаю. Думал, что ты тоже так считаешь, как она, это было…невыносимо. Еще раньше я просто не знал, куда мне идти, когда Алакей мутировал, Наудай был против них и я запутался. Я ничего не знаю, ничего, - слова лились сбивчивым потоком, мой голос становился все выше и выше, я выпаливал все на одном дыхании. Лишь когда услышал слова Кая, смог остановиться и сделать вдох, ощущая, как при этом с трудом расправляются мышцы грудной клетки. Дышать было неприятно, неудобно. Словно кто-то обнял со спины, сдавив грудь. Я сильнее зажмурился, не ощущая ничего вокруг. Ни холода осени, ни дождя, хлеставшего словно кнутом по телу, ни разбитой брови, совершенно ничего. Из-за откровения, из-за слишком яркой и сильной эмоции, что была минутой назад, мне теперь хотелось закрыться ото всего мира. Я оглох от него на время. Только слова Кая пробирали до глубины души, звучали слишком громко, заставляя по новой начать дрожать, из-за напряжения в теле, из-за попыток сдержаться. Снова начал быстрее дышать, сильнее стиснув зубы, хрипел на каждом вдохе и выдохе. Он хочет это прекратить. Изменить это. Изменить Наудай и веспериан, хотя бы постараться. А я отвернулся от него. Мои мысли были неправильными.
Как я мог подумать о нем плохо? Подумать, что Кай может желать смерти таким, как Алакей?
Это я предатель, а не он. Но не расы, все гораздо хуже – я предал брата, его веру в меня, свое доверие к нему. Все растоптал. Я, я, я!
Весь передернулся от безумных мыслей, острых, словно иглы. Горло опять сдавило. Это не он не понимал, а я. Во всем, что есть сейчас только моя вина. Нет, я больше не мог чувствовать пресловутую боль, потому, что мне начало казаться – я и есть она. Сплошной комок пульсирующего разрывающего чувства. Не сердце, а покореженный ржавым ножом кусок мяса. Не душа, а умирающий призрак былого меня. Запутавшийся, не знающий, откуда ждать помощи, но не пошедший за ней к самому близкому. Я ненавидел себя. Особенно за то, что причинил Каю, за все слова, за мое отречение от него. Воспоминание врезалось в сознание: «У нас не одна душа на двоих». Это было ложью, больной ложью, но я сказал это и знаю, что сделал больно. Меня снова начало накрывать, дрожь в теле стала сильнее.
А затем Кай обнял меня. Я задохнулся. Что-то внутри почти разорвалось, едва не выпустив на волю все то отчаянное одиночество, которое я законсервировал в себе. Будто балансировал сейчас на краю пропасти, рискуя вот-вот сорваться вниз. Я больше не дышал, а хрипел и глотал воздух, стиснув зубы. Все во мне кричало и требовало свободы, что-то, что приносило боль, пыталось вырваться, прогрызало себе путь к выходу. Все то же одиночество, которое заполнило пустоту после того, как я вычеркнул из своей жизни Кая.
Не вышло, ничего не вышло. Крейн замолчал, а я резко обхватил его руками, обнимая в ответ и едва не закричал. Меня прорвало намного хуже, чем когда мы были на земле. Теперь я даже не слышал себя, не слышал ничего вокруг, только чувствовал, что горло будто обжигает от надрывного голоса, от слез; я чувствовал, как они льются нескончаемым потоком. Никогда в жизни, никогда, мне не было так плохо и так хорошо одновременно. Мои пальцы сжали его одежду, а может и кожу, я дал себе волю.
- Прости меня! Пожалуйста, прости меня! – кричал, надрываясь и содрогаясь от жгучего сожаления внутри. Извинялся за все, что когда-либо натворил, за всю ту боль, которую когда-либо причинял ему. Я знал, что не заслуживаю такого брата, но отчаянно нуждался именно в нем. Не ощущал себя выше Кая, не ощущал взрослым; я был сейчас тем четырнадцатилетним мальчишкой, которого Крейн за шкирку оттащил в дом, чтобы он не влез в передрягу. Тогда мы поругались, я был виноват, но почему-то злился на него, а не на себя, кричал, что ненавижу его. Глупый ребенок. Ушел в комнату, через пару часов вернувшись. Извинялся, говорил, что был не прав. Кай молчал сначала, а затем подошел и обнял, сказав «Ничего страшного, братишка». Тогда меня точно так же прорвало, я, наверное, полчаса ревел, уткнувшись ему в грудь, из-за сожаления и стыда. И точно так же сейчас. Ничего не изменилось, я все тот же глупый и самоуверенный мальчишка, который способен только причинять боль, думая, что это все на благо. Как и тогда, я не могу сейчас перестать рыдать, не могу перестать дрожать. Только еще крепче сжимаю его одежду, прижимаясь ближе, пытаясь спрятаться в руках моего брата. Найти ответы в Кае, утешение, слова понимания и поддержки. Быть с кем-то, кто знает меня лучше себя, и кого-то, кого так же знаю я. Он всегда был рядом, когда нужно – готовый отвесить оплеху, когда нужно – готовый обнять. Тот, перед кем я могу не делать вид, что большой и сильный, перед кем мне просто можно быть самим собой, потому, что его, все же, не обманешь, ведь как бы ты не старался, он всегда увидит то, что у тебя на душе. Из меня все это рвалось бесконечным стремительным потоком, смывало все, что было, вырывало с корнем. И сначала то было нестерпимо болезненно, не только сердце, но и душа обливалась кровью. И с каждым мгновением становилось легче, приносило долгожданное спокойствие. Пока я, наконец, не сумел замолчать, перестав содрогаться, уткнувшись ему в плечо, но все еще боялся отпустить. Словно если бы отошел, то все вернулось; спокойствие и равновесие, которые едва-едва появились во мне, тут же испарились бы, как только я отпущу Кая.
– Мне было так плохо без тебя. Как будто кусок души оторвали, - выдавил я севшим голосом и закрывая глаза. Жаль, что мне не четырнадцать, как тогда. Хотя, наверное, для Кая я всегда буду неусидчивым долговязым шалопаем со взъерошенными волосами, вечно влипающим в передряги и следом порой втягивающий и его.

Я лишился сейчас чего-то темного в себе. Чего-то, что меняло мою душу. Выплеснул это наружу, выпустил или выгнал – не знаю. Я чувствовал, как свобода врывается в меня, распространяясь. Как охватывает все нутро, и словно лечит. Смиренно смазывает чем-то чудодейственным все раны. Становится спокойно и легко. Словно два месяца жил в темном погребе, прикованный сотней цепей. А теперь их больше нет, они просто растворились.
Я все еще ощущал себя глупым ребенком. Это, наверное, никогда не изменится. Я был уверен, что могу причинять только боль, я могу только разрушать все вокруг, никогда не строить. Во мне все еще была боль, но не такая сильная, лишь остатки ее. Точно так же, как остаются лужи после дождя. Но я знал, что они рано или поздно высохнут, а значит и рана затянется. Все раскаивался из-за своего неверия, собственного предательства. Это еще долго будет жить во мне, я еще долго буду вспоминать, как едва не разрушил то, что сделало меня таким, какой есть сейчас.
И все же – мне было невыносимо легко из-за жадного глотка свободы. Я готов был поклясться, что до этого дня тонул, захлебывался водой, кислород кончался и вот наконец-то пришло спасение. Темные воды расступились, выпуская из цепкой хватки, а я отчаянно глотал кислород. Откашливался водой, но все же – снова дышал.
Это было по-настоящему. Я крепче прижался к Каю. Меня больше не трясло, к моему счастью. Неестественная истерика, которая отключила мозг, прошла. Я медленно вдыхал и выдыхал.
Меня пробрал легкий страх, когда Крейн отстранился. Отчего-то испугался, что, может, все это привиделось, хотя такое было донельзя глупой мыслью. Нет, он не собирался прощаться. Я резко вдохнул, прикрывая глаза и сбивчиво кивая. Безоговорочная вера. До самого последнего вдоха. Я больше не имел права сомневаться, обещая самому себе всегда говорить с Каем прежде, чем что-то решить. Как бы страшно не было – узнать сначала, как обстоят дела на самом деле. Иначе все может снова повториться. Бог свидетель – я этого не хотел. Снова шагать по тем же граблям не было никакого желания, снова чувствовать сосущую пустоту внутри – это слишком для меня.
Вернуть? Я открыл глаза, внимательно глядя на Кая. «Что вернуть?» - этот вопрос застыл в моих глазах. Следил за его движениями, как он вытягивает руку, затем разжимает ладонь и я вижу этого чертового деревянного журавля, который был и есть мне дороже золота и серебра, алмазов и рубинов. Я осознал, что на какое-то мгновение перестал дышать, ощущая, как сердце пропускает несколько ударов, а потом начинает бешено колотиться о ребра. Моя удача, мой оберег, самый дорогой подарок был на его ладони. Пропитанный отчего-то кровью, но столь же родной, как и Кай. Я понимал, что не заслужил этого, но этот талисман был не обходим мне, как воздух. Тогда, когда резким движением руки сдернул его, мне казалось, что остался голым. С целую минуту я смотрел на раскрытую ладонь. Когда оцепенение спало, я будто зачарованный взял фигурку, все на том же кожаном шнурке, и вернул ее на свою шею.
А затем резко, неожиданно для самого себя, бросился обнять Крейна, едва не сбив его с ног, но удержал равновесие за нас двоих.
- A erra un errei, anu!* – ответил я не привычно хрипло и звонко, словно отвык от таких фраз. Говорил не губами, а душой сейчас. И за два месяца я почти разучился это делать.
Типичным весперианам не слишком свойственно выказывать свои чувства и эмоции, но мы с Каем никогда не были похожи на других из-за того, что никогда не прятали друг от друга свою душу.
Все было хорошо, но я знал, что должен ему еще кое в чем сознаться. Хватит тайн, довольно лжи и фальши.
Медленно отстранился от Кая, но не отпускал его плечи.
- Я должен тебе кое-что сказать, - полным раскаяния голосом прошептал я. Глубоко дышал, боясь, что после моих слов то, что едва-едва восстановилось, снова разрушится и погребет остатки шаткого «мы». Но мне нужно было сказать ему. Оставалось только надеяться, что Кай поймет. Что он знает – Волки никогда особо не выступали против Наудай. Поймет, почему я пошел по этой тропе – не ради власти мутантов, а для будущего сына. Чтобы быть уверенным, что оно будет. Что Ал будет не «выродком» и «ошибкой эволюции», а Алакеем Эрондейлом, пусть и сыном преступника, но равный другим жителям этой планеты.
Я медленно отпустил плечи Кая, зажмуриваясь и сжал руки в кулаки.
- Я – волк, - коротко, резко, но испуганно шепнул, мысленно съеживаясь и приготовившись к тому, что сейчас он уйдет, а следом меня вновь опутает отчаяние и бесконечное одиночество.

Я зажмурился сильнее, слыша сейчас только его дыхание, которое, кажется, мгновенно сбилось. Все внутри съежилось от ожидания неизбежного конца всему, что у меня было до сего момента. Хоть какой-то надежды, которая была даже после моего самоотверженного, но глупого поступка, когда я ушел, казалось, навсегда. Я ждал плевка. Ждал его презрения. Ждал удара. Ненависти. Жалости. Чего угодно, но не мольбы в его словах. От неожиданности, я глубоко вдохнул, резко открыв глаза и вздрогнул из-за прикосновения Кая. Сосущее чувство вины превратилось в кислоту и планомерно разъедало все во мне.
Но он был не прав. Я действительно монстр: предал брата, усомнился в нем. Испугался, запутался? Нет, это не оправдание моих поступков. Нужно было думать по-другому. Кай в Наудай не потому, что ему нужна Земля на блюдечке, люди в качестве рабов и мутанты в гробах. Если бы он хотел этого, то не был бы моим братом ни сейчас, ни раньше. Он в Наудай потому, что хочет мира, не борьбы группировок, а мира для всех. Я уверен, что Волки хотят того же, но как известно: хочешь мира – готовься к войне. Я мог пойти тем же путем, что и Крейн. Мог попытаться изменить все сам, как и он, если бы сразу пришел к брату, если бы в самом начале рассказал ему о своих страхах, о своем желании любой ценой добиться равноправия. Мне нужно быть уверенным, что Алакей будет свободным в своем будущем. Но я предпочел идти легким путем, отвернувшись ото всех и сразу ступая по скользкой дорожке благих намерений. Всего этого можно было бы избежать, если бы я сразу рассказал Каю, всех моих ошибок – я бы просто не совершил их. И сейчас был как глупый ребенок, который хотел как лучше, а вышло как всегда. Который запутался, и теперь не ведает, как ему быть. Я в жизни столько глупостей совершил, что мог бы пособие написать…
- Нет, я просто хочу, чтобы он был равен всем, чтобы на него не смотрели косо, - я слабо покачал головой, словно мне было сложно двигаться из-за сокрушающего меня чувства вины, и едва улыбнулся на его предложение идти обратно в казармы. Согласно кивнул и покорно попелся в направлении его толчка. Смотрел себе под ноги, постепенно ощущая, что промок до нитки. Шею нещадно жгло, словно мне второй раз по ней резанули ножом. Я решил, что, возможно, задел швы, когда мы дрались. Это воспоминание я постарался стереть из своей памяти, но понимал – до конца жизни буду помнить. По крайней мере, я сумел извлечь из всего этого урок для себя – всегда говорить с братом, не иметь тайн от него.
В здании, как мне показалось, было очень жарко. Я не сразу осознал, что на подоконнике сидит Саймон, созерцая меня несколько шокированным взглядом. Впрочем, на мне он не остановился, через мгновение переводя свой изучающий взгляд на Крейна.
- Красавцы, ох, красавцы! – прокомментировал он без тени улыбки, а голос его прямо источал сарказм.
- Иди к черту, - отозвался я, но совершенно без эмоций. Скорее, просто дежурным голосом, абы что сказать ему в ответ. Через мгновение, глаза Саймона резко расширились и он бодро соскочил с подоконника.
- Кровь, - обеспокоенно выдал он, быстро подходя к нам. Я же удивленно повернулся и оглядел Кая с ног до головы.
- Да как бы да… – это все, что я мог сказать мутанту в ответ. Мы подрались, вполне логично, что я и Крейн в крови, поэтому реакция Саймона  меня удивила.
- Как бы, шея, - в том же тоне отозвался эмпат, вставая напротив меня и нахмуриваясь. Я же автоматически поднял руку и потрогал повязку, затем посмотрел на перчатку в крови. Свежей, липкой, не разведенной в дождевой воде.
- Черт, - снова потрогал шею, но результат тот же – кровь. Видимо, когда дрались, то швы разошлись. А там, на улице, в полутьме и стене бесконечного дождя этого было просто не заметить. Опустив глаза, я увидел, что футболка у меня сплошь и рядом фиолетового цвета. Что было «покрашено» в процессе драки, а что из-за шеи – определить не выходило.
- Идите, я принесу сухую одежду, - коротко сказал мутант, после чего повернулся и пошел в сторону нашей комнаты.
- Куда идти? – я сейчас ощущал себя тупее некуда.
- В лазарет, гений!
Я печально усмехнулся, повернувшись к Крейну, и пожал плечами, надеясь, что теперь он не будет испытывать к Саймону тех чувств, которые были в начале. Злость, которой сияла его аура вдоль и поперек, я это имею ввиду.
- Пошли, - это прозвучало как просьба, - боюсь, что нос тебе сломал, - печально заключил я, ведя Кая по коридору в сторону места, ставшего столь любимым мной – медчасть. Наблюдать за нами, наверное, было в высшей степени забавно – спокойные как удавы, оба побиты, в грязи и промокшие до нитки, от чего мы не шли, а шлепали по полу. Я едва не заржал, когда, на очередном шаге, из моего ботинка небольшим фонтанчиком выстрелила струя воды.
Врач лазарета встретила меня крайне радушно:
- ЭРОНДЕЙЛ, ДА ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ! – взревела она, срываясь с места ко мне. Прекрасно ее понимаю – швы на моей горемычной шее расходились уже третий раз, впору рану просто клеем замазать, ибо, видимо, я слишком прыткий, из-за чего рана каждый раз снова открывалась. Я сделал шаг в сторону, давая и Каю войти в лазарет. Врач только руками всплеснула, недовольно уперев руки в бока и качая головой. – Упали, да? – с сердобольным сарказмом поинтересовалась женщина.

У меня было стойкое ощущение, словно я примирился сам с собой в чем-то. Славное спокойствие, это убаюкивающее умиротворение, в котором я постепенно растворялся. Как там говорят буддисты? Или йоги? Не важно. Кажется, называется дзен или медитация, что-то такое. Равновесие во мне, которое я растерял, когда добровольно отказался от части своей души. Шаткий мир едва держался во мне, рискуя вовсе развалится на части и больше никогда не собраться воедино. Я бы продолжал жить в полном неведении, в вечном подозрении, что завтрашний день не наступит. Завис бы где-то между жизнью и смертью. Чем бы тогда я стал? Нелепое «ничто», одно только тело, без души. Пустующий сосуд. Или жалкие остатки этой самой души, те, которые привязаны к Алакею, Ните, теперь еще Ориане. Теперь я был целостной личностью, и точно знал, что завтра придет, был уверен в этом.
Я резко повернул голову к Каю, пораженный тому, как он, оказывается, может виртуозно пиздеть. Да так, что даже сам едва не поверил в то, что мы упали, а не дрались добрых минут десять или больше.
- Ага! – тут же подтвердил я, снова отворачиваясь к врачу, и начал с энтузиазмом кивать головой. Впрочем, судя по полному ядовитого сарказма взгляду мисс Кейн, ее мы убедить не сумели. Она беспардонно цыкнула на меня, взмахом руки приказывая перестать кивать. Врач позвала медсестру, а сама занялась мной, снова взмахом руки указывая в сторону, что я расценил, как просьбу войти и сесть. Послушно направился к кушетке и уже собирался туда рухнуть, как вдруг был остановлен недовольным голосом мисс Кейн:
- Перепачкаешь все. Разденься.
- А если бой? – отозвался я, приподнимая брови.
- Вот когда будет бой, тогда и поговорим, а сейчас не разводи мне тут антисанитарии! – довольно жестким голосом отрезала женщина. Я быстро скинул запачканную одежду и плюхнулся на кушетку. Следом получил приказ повернуться на бок и мгновенно и выполнил, размышляя о том, как бы отреагировала Ри, узнав, что я свечу трусами в обществе двух женщин.
Пока мою шею штопали, я отрешенно созерцал стену перед носом, изредка «айкая». «Айки» впечатления на врача не произвели ровным счетом никакого.
- А как же обезболивающее? – голосом сиротинушки, чья жизнь была полна всяческих лишений, печально проныл я.
- Обойдешься, и так на тебя знаешь сколько извела?!
- И сколько же? – невинно поинтересовался я, стараясь не ухмыляться.
- Будешь ёрничать – вообще клеем залью, - флегматично отозвалась женщина и, кажется, нарочно ткнула иглой больнее. Я поморщился и решил, что возникать больше не буду – мисс Кейн она такая, она может и клеем. Она уже прикололась над одним из наших – он недальновидно пошутил, дескать, что там сложного в лечении, все банки да склянки, вот народные методы посложнее будут. И вот когда он сломал руку, боевая женщина, всю жизнь проработавшая в военной среде, невозмутимо шлепнула три листа лопуха ему на поврежденную конечность, после чего привязала два березовых прутика и невозмутимо сообщила, что лечение любимыми народными средствами закончено. Оперативник извинился, ошибку осознал, и был вскоре загипсован как следует. Но добродушная врач этой военной части, под конец, обмотала те же лопухи вокруг головы бойца, сказав, что это, может быть, вытянет дурь из его головы. Ржали все, потому что начальник части отдал приказ шествовать так полдня.
Пока я вспоминал эту историю, дверь в лазарет открылась. Кто вошел уловить не сумел, услышал четко лишь ответное «ага» из уст врача. Вероятно, это она так отозвалась на чье-то приветствие. Впрочем, через мгновение я понял, кого занесло:
- О, секси, - раздался вдохновенный голос Саймона, а затем я ощутил, как он, взяв не дюжий размах, шлепнул по моей пятой точке, - дважды секси, детка!
Я промолчал, но тут же выставил руку, многозначно продемонстрировав Саймону средний палец. И не опускал его, пока тот, делая вид, что ослеп и не видит моего красноречивого жеста, пояснял, что принес одежду.
- В вещах Крейна я копаться не стал, я же, слава мне, культурный! Принес твои шмотки. Он в них влезет? – осведомился наш самый культурный.
- Естественно, - я подавил желание кивнуть, вовремя вспомнив, что меня все еще зашивают, - подвернет, где длинно, - нелепо пожал одним плечом.
- Вставай, - мисс Кейн отодвинулась, а я покорно сел на кушетке, глядя перед собой. Саймон абсолютно бесстыдно разглядывал боевые раны Кая, склонив голову набок.
- Чего ты ждешь? – поинтересовался я, пока мисс Кейн обрабатывала мои разбитую бровь и губу.
- Одежду грязную, гений, - он повернулся и продемонстрировал заранее подготовленный пакет. Я понятливо округлил рот.
- Переодевайтесь, красавцы, - не терпящим пререканий голосом, объявила врач.
Я поднялся и собрался последовать приказу, но был поспешно остановлен воплем женщины:
- Ширма! – медленно повернулся, видя, как медсестра подле Кая с интересом воззрилась на меня, ожидания бесплатного стриптиза.
Точно-точно. Ширма… Отходя за нее, слышал, как Кая направляют по тому же адресу переодеваться. Затем, как мисс Кейн говорит Саймону о том, что «эти петухи мокрые» остануться на ночь здесь, потому что «сопливые мне нужны!». Мутант бойко выдал «так точно, мэм!» и я услышал, как дверь за ним благополучно закрылась. Вероятно, вещи он по пути забрал. Ума не приложу, почему я не оделся. Стоял, держал в руках сухие трусы, смотрел на них. Высунул голову из-за ширмы.
- Кай, эй, Кай! – громким шепотом  позвал я. Дождался, пока его голова покажется из-за ширмы, стоявшей у противоположной стены, - смотри, - я на мгновение пропал из виду, а затем выскочил снова, с идиотской радостной ухмылкой до ушей и трусами, которые натянул на голову.
- Я щас их тебе к голове пришью! – раздался раздраженный крик мисс Кейн, и я боковым зрением увидел, как она многообещающе трясет кулаком. Тут же спрятался обратно, стаскивая трусы и одевая их, как следует. Через полминуты полностью переоделся и осторожно вышел из-за ширмы, боясь снова получить в свой адрес порцию праведного гнева от незабвенной мисс Кейн.
- Цирк уехал, а клоуны остались? – вкрадчиво поинтересовалась она, одновременно указывая на кушетку, рядом с которой, на металлическом столике, было поставлено два пузырька с какой-то непонятной мне жидкостью, жгуты и шприцы.
- Притон наркоманов, - весело прокомментировал я, плюхаясь на указанное место, закатывая рукав и вытягивая руку.
- Надо тебе успокоительного вколоть, ты какой-то слишком дерганный, - флегматично отозвалась врач, выразительно глядя на меня.

Я несколько раз сжал и разжал кулак, флегматично созерцая, как врач перетягивает выше локтя жгутом. Решил воздержатся от дальнейшей клоунады, побеспокоившись, что моя следующая шутка может действительно кончиться успокоительным – за мисс Кейн не пристало кидаться словами на ветер. Крейна я из виду потерял, видимо, его уже отправили в палату, а меня оставили на закуску. Отрешенно повертел головой, в поисках брата. Получил просьбу не дергаться, и послушно перестал вертеться, ибо мельком взглянув в глаза мисс Кейн осознал, что она уже морально готова успокоить меня насильственным путем через вкалывание какой-нибудь медицинской фигни, от которой я буду дрыхнуть без задних ног. Впрочем, учитывая, насколько сильно был преисполнен разными эмоциями сегодняшний день, спать я буду без задних ног и без благородного врачебного вмешательства.
На внутреннюю сторону локтя мне налепили медицинский пластырь поверх куска ваты, сопроводив наклеивание дальновидными речами, что в моем случае такой путь самый безопасный. Мол, если у тебя посреди ночи откроется дырочка от укола в вену, то она не увидится, ибо такое «случиться может только с тобой, Эрондейл, а трупы мне тут нужны». Я с энтузиазмом покивал, поднимаясь, и едва не сбил к чертовой матери металлический столик. Мисс Кейн накрыла свое лицо рукой и покачала головой, после чего нетерпеливым жестом указала в сторону палат и попросила меня скрыться с глаз долой, напоследок обозвав слонопотамом. Не знаю, кто это, но звучит крайне обидно. Лучше бы мудаком что ль назвала, всяко лучше – хоть понятное слово, а не загадочный «слонопотам», из-за которого моя фантазия получила короткое замыкание от невозможности даже попытаться вообразить такого зверя. Потный слон? Слон-потам? Слон-который-много-топчет? Жуть какая.
Войдя в палату, я стащил спортивные штаны и быстро скользнул под поразительно теплое одеяло, поежившись. Кай наверняка спит уже беспробудным сном. Я тоже, едва перевернулся на живот и утонул щекой в мягкой подушке – они тут мягче, чем в казармах, безобразие форменное! – понял, что вымотался чуть более, чем полностью. Абсолютная тьма в помещении, через которую едва пробивается тусклый свет фонаря с улицы. Глухая тишина и равномерный стук дождя за окном соединились и убаюкивали меня. Я уже почти проваливался в сон, когда ощутил, что кто-то грузно навалился на меня сверху. В нос ударил запах ауры Кая. Наверное, он выходил и со сна перепутал кровати.
Сдавленно охнул, мгновенно просыпаясь, едва Кай грохнулся на меня, и выдал первое, что пришло на ум:
- Что так грубо? Нежно надо, не бревно ж ебать собрался! – на одном дыхании выпалил я, гоготнув и начав ухмыляться в подушку. Видимо, Кай был уверен, что койка пустая, так что теперь матрас, славно раздающий советы о сексе и гогочущий его не то, что бы испугал, но в крайней степени удивил точно, поскольку брат начал резко сваливаться с кровати, потеряв равновесие, кажется.
Я мгновенно оторвал лицо от подушки, затем ощутил, что Кай схватился за мое предплечье, пытаясь сдержать падение, и моя рука автоматически сделала тоже самое, хватаясь так же. Я одновременно поднялся на локте другой руки, даже не соображая в этот миг, что делаю. Рефлекторное движение и желание помочь, не дав свалиться с постели, хотя лететь тут меньше полуметра, убиться при падении невозможно в принципе, даже если ты хрустальный. Осознание пришло позднее, когда разум получил слабый укол эйфории, но яркий и пронзительный, когда я слабо ощутил не свои чувства. Одно случайное прикосновение, неполноценная Связь, но даже такая она разительно отличалась от Связи с Алакеем.
Мы автоматически расцепили руки, я резко сел, врезаясь спиной в стену, к которой была приставлена постель, и начал с удивлением смотреть на собственную ладонь. Сжимал и разжимал кулак, вертел руку по всякому, будто бы с трудом понял, что сейчас было. Я поднял глаза на Кая, позвавшего меня:
- Да? – был уверен, что спросил вслух, но на деле губы у меня беззвучно шевельнулись, я лишь продолжал ошеломленно глазеть на брата. По канону, как нам писано нашей расой, мы должны были ужаснуться и кинуться извиняться друг перед другом, сожалея о произошедшем. Так нельзя, это считается плохим, это мерзко, нам это всю жизнь вдалбливали. Но во мне не было ни ужаса, ни сожаления, как и в Кае, только тоже удивление. Больше того, я внезапно осознал, что хочу еще. Не просто случайно, я хочу полноценной Связи. Я хочу показать ему свою душу, поделиться всеми мыслями и чувствами, которые когда-либо были вы мне. Хочу, что бы выражение «у нас одна душа на двоих» стало для нас не просто красивыми словами, выражающими нашу крепкую дружбу, а чтобы это было гораздо большим. Мне было известно, чем это чревато – разделить с кем-то свою душу и разум, быть единым целым. Связь – не объятия, не слова, не секс, она навсегда останется в каждом. Вот, почему Единение считают мерзким – я только сейчас понял – не просто разделить душу и стать одним целым на миг, но и оставить часть себя в другом. Но меня это не остановило, а наоборот только подтолкнуло. Он же мой брат, а не кто-то чужой.
[audio]http://pleer.com/tracks/5423690GVwX[/audio]
Пока мои мысли выдавали озарение за озарением, Кай успел подняться и сесть на постель. Я поднял на него глаза, сел по-турецки и медленно протянул брату раскрытую ладонь, не говоря ни слова. На миг меня пробрал страх, что он удивится, скажет, что я обалдел в конец или еще что похуже. Я судорожно сглотнул и едва улыбнулся, когда понял, что такого не произойдет – Кай ответно протянул мне руку, ладонью вниз. Приятное волнение волной прошлось по телу. Я помедлил несколько секунд, не уверенный, что мы сейчас правильно друг друга поняли. Хотя, казалось бы, чего тут не понять-то? Может быть, я просто побоялся сейчас, потому что ни с кем, кроме Алакея, никогда не строил Связь. Да и то, судя по тому случайному касанию, с детьми все абсолютно, совершенно иначе. Или все зависит от того, как относится друг к другу? Как отец к сыну или как брат к брату? Я глубоко вдохнул и сделал одно быстрое движение рукой, соединяя наши ладони и обхватывая пальцами запястье Кая, как и он мое.
И в этот миг вся материя бытия взорвалась, рассыпаясь на миллионы мерцающих осколков и все вокруг остановилось. Мои глаза расширились, и я забыл дышать. Видел весь мир снова, от Сингулярности и Большого Взрыва до этого момента в одно мгновение. Я был нигде и всюду одновременно, замер в каком-то туманно-приятном «между», будто вовсе не существовал здесь и сейчас. Знал все мысли и чувства, которые когда-либо были в Кае, все их одновременно и каждую в отдельности ярко ощущал. Не мое, но отчетливо мне понятное. Я задыхался, а потом вспомнил, что забыл дышать. Сделал резкий вдох, поднимая на Кая глаза. Отчетливо понимал сейчас, что даже на малую толику был не прав, в том, насколько он привязан ко мне или Кайли. Я туманно улыбнулся, почти не осознавая себя сейчас, и глядя ему в глаза. И стремился показать ему все, что есть в себе, почему-то уверенный, что Связь что-то упустит, хотя знал – такого не случится. Я видел себя глазами Кая, видел весь мир так, как видит он. И теперь точно совершенно знал, что никогда не буду один. Да никогда и не был один, чтобы там себе не думал. Я ослабил хватку, но не расцепил наши руки, проводя большим пальцем по коже брата. Это первое ошарашивающее чувство из-за потока мыслей и чувств отпустило, но я все еще пребывал в невесомости. Во мне не было больше стыда, боли, ужаса, чувства вины, всего того, что оставалось после нашей драки. Все это волшебным образом развеялось, и где-то внутри себя мне удалось понять, что из-за того, что Кай разделил со мной это. Говорят, раны душевные долго заживают. Я был уверен в этом до сегодняшнего момента. А теперь все будет совершенно иначе, мы все еще будем разными, но при этом будем одним. Самое прекрасное в этом – я снова провел пальцем по кисти Кая – он слышит все это так же четко, как если бы думал сам.
Я люблю тебя. Ты же знаешь это?
Я широко улыбнулся, едва не рассмеявшись, как ребенок.
С этого мгновения нам почти не нужны слова. Они итак зачастую лишь мешали, теперь же в них просто отпала необходимость. Наверняка, мы продолжим говорить, но самое главное будем слышать без слов. И они считают это мерзким, отвратительным? ЭТО? Нет, не укладывается в голове. Это ведь совершенное равновесие, абсолютная истина. Знать кого-то так же, как и себя. Со всеми недостатками и благодетелями, со всеми мимолетными мыслями и чувствами.
Даже мыслится сейчас с трудом. Не «я», а «мы» кажется правильным.