О эта милая привычка топить в алкоголе…всё. Буквально всё, печаль, радость, боль, горе, счастье, всё, весь тот спектр эмоций, которые могли породить простые химические реакции и бьющееся условно живое сердце. Шестьдесят тысяч сосудов, семьсот шестьдесят литров красной человеческой крови, но полбутылки сухого красного и кровь становится спиртом. И небо ближе, и звёзды ярче.
Как несовершенен человеческий организм.
И кто сказал, что истина в вине?
И даже если в ней, то не в моей.
Я пил до дна, глубже дна, всё в попытках её – истину – отыскать, начисто забывая, что Абсолютной не существует. В гладкой тёмной поверхности отражалось небо в алмазах, а погляди наверх – ни неба, ни алмазов, один потолок, да и тот в трещинах. А вокруг – удивительно материалистичная, приземлённая, бытовая прокуренная реальность, жизнь этого и только этого мира, маленькая проходная комнатушка в шумной коммуналке.
Он начал привыкать к одной из самых страшных вещей, что можно было вообразить – он начал привыкать быть человеком.
Их традиции, их нравы. Не с молоком матери, но с бутылкой виски. Потом не смотреть в глаза и отвечать – «так вышло».
Они захватывают миры, уничтожают их, создают новые, стряхивают звёздную пыль с плеч, как пыль…а я, я глушу вискарь из горла, и знаете, что? Не так уж и это и плохо.
Развернув к себе за плечо, с секунду-другую всматривается в глаза, чтобы потом коротко хмыкнуть и ободряюще похлопать всё по тому же плечу – я понимаю.
Плюсы работы врача – алкоголь. Много и бесплатно.
Он вытащил из стола уже полупустую бутылку коньяка со стёршейся этикеткой и поставил её поверх бумаг.
Но ландшафты менялись, и вот уже забрезжило еле все то, что выжало из мозгов за давностью лет. Коньяк оставался. Или виски. Или что-то подобное, что служило вернейшую из верных служб все пятнадцать лет кряду, и то ли грозилось, то ли обещалось прослужить ещё столько же, если он в очередной раз не перебежит дорогу в слишком уж неположенном месте слишком уж неположенным людям.
- В хаэс нынче самообслуживание, – Шорас подтолкнул к Крису бокал. – И не извиняйся.
Честно признаться, я даже рад этому урагану в твоём лице. Он доказал, что есть ещё более-менее неизменные вещи…и люди, которые тебя помнят.
Плеснув себе, он недвусмысленно кивнул на бутылку Стюарту, и продолжил подпирать стол.
Вещь номер очередной, которую не умел делать Шауг Шорас, кичившийся тем, что умеет если не всё, то многое: красиво пить.
Был человек, который умел.
Задумчиво касается правой стороны лица – был человек.
Есть даже.
Да сколько их таких, способных умопомрачительно изящным жестом опрокидывать в себя огненную жидкость, непринуждённо улыбаться и глядеть абсолютно трезво, курить сигариллы, выуживаемые из щёгольского серебряного портсигара, сколько? Сливки общества. Они-то не пьют стоя и фактически залпом.
Шорас качнул в ладони бокал.
- Итак, Эллисон мутант, ты не веришь в собственные слова и считаешь меня даром небес, – он добро усмехнулся. – Да…пить надо, да.
Не много ли ты на меня возлагаешь, скажи? Я готов был указать тебе путь, поделиться своими знаниями, как-то подтолкнуть в верном направлении, но это было дни, месяцы и годы назад, когда ты ещё толком не знал, как ходить, а я – как наставлять.
Сегодня же, сейчас, уже я – заблудился.
Я не скажу об этом вслух, но то, что мою тропу с каждым шагом всё сильней поглощает туман, меня волнует.
Но молчание в этом деле даже не золото, а нечто куда более драгоценное, редкое, и оттого вынужденно-желанное.
- Не ищи забвения в алкоголе.
Его всё равно там нет.
И нет ни сна, ни покоя, ни забвения.
И вечный бой.
- Что ты, право слово… – отпивает едва ли не с четверть.
Вот уж действительно – снег на голову.
- Но случайности и впрямь не случайны.
Тряхнув головой, Шорас сумрачно взглянул куда-то мимо.
- И я рад, что ты здесь.
пост зачтен титановой команде. +1
