- …это болезнь.
Он с досадой тряхнул головой.
И единственное, что Ориджин делает полезного, так это вычищает Землю от этой нечисти.
Есть два мира. Два маленьких домика по разные стороны одного леса, который никто никогда не пересекал, две непрочные цитадели, у каждой из которых есть хозяин, не горящий желанием к себе никого впускать, и, естественно, никому свою крепость сдавать. Но потом лес выгорает на корню, задевая первый дом, и его обитателям приходится по пепелищу идти ко второму, прося убежища и обещая спасти этот дом от распространяющегося дальше пожара, потому что уже знают, как, уже потрепало.
И мир бы, казалось, да дружба.
Но нет.
Меньше всего на свете ему хотелось вступать в ненужные дискуссии даже не дойдя до места, но чёрт же дёрнул его смутно знакомого коллегу навязать свою компанию и втянуть в разговор.
Они оба и без того опаздывали, Шауг – по своей треклятой особенности никогда не являться на место вовремя, а этот парень, имени которого он даже не мог вспомнить, оправдывался пробками, что не мешало ему не бежать со всех ног в отель, дабы примкнуть к пафосно-академическому сборищу, а действовать на нервы и без того уставшему Шорасу, довольно медленно хромавшему в сторону зала.
Стук шагов и трости эхом отдавался в высоких потолках.
- Это нарушение структуры ДНК. Ошибка, понимаешь? Патология. Наша задача – выяснить, как от неё избавиться.
Да и не наша даже, а ваша, твоя, человеческий учёный, не способный разгрести собственные дела в одиночку и обращающийся за помощью.
Смешно.
Сначала сами признают свою несостоятельность, а потом кричат с трибун о том, что уже большие и всё могут сами, и всё эти «иномирские штучки» им не нужны.
Аура паренька полыхнула возмущением, и он даже придержал Шораса за локоть, вынуждая остановиться:
- Так ты против мутантов?
Он недовольно уставился в ответ, бросив взгляд на часы: конференция уже десять минут как началась.
- Да.
Ты вообще не к тому обращаешься. Я против всех, где тут галочку ставить? Люди, чьё самомнение спорит в высоте с пиками Альп, мутанты, которые размахивают своей инаковостью как флагом и чего-то требуют…
Очень хотелось спасти хотя бы этот мир, раз уж тот, первый домик за лесом уберечь не удалось. Но выходить с ведром воды против лесного пожара – это, знаете ли, наивность. А уж в ней Шораса обвинить было нельзя.
- Ты сейчас открыто занимаешь позицию Ориджин.
Он невольно вздрогнул и нервно двинул локтем, высвобождаясь из требовательной хватки.
- Не будем об этом. Мы опаздываем.
- Нет, ещё кое-что.
- Ну?
- Ты понимаешь, что выступая против нелюдей, ты выступаешь против себя?
- Не сравнивай мутантов и веспериан, – понизив голос, медленно процедил Шауг. – Это очень разные вещи. И я напоминаю – мы опаздываем.
Ему даже придержали дверь; наверное, это должен был быть жест вежливости и участия, но по самолюбию эта мелочь ударила издёвкой.
Позиция Ориджин, говорите?
Тяжело опираясь на трость, Шауг максимально быстро зашёл в зал; вот вам и причина, почему я её не разделяю.
А он ведь прав, этот человек, не знающий, куда бить, но бьющий точно в цель…усевшись на свободное место в дальнем конце стола, он окинул взглядом ауры присутствующих. Почти все – люди. Да, не знающий, но попавший.
Мы же для них – для людей – все чужие. Не все и не для всех, везде есть исключения, но если мыслить глобально, если взять среднюю температуру по больнице и мнение обыкновенной домохозяйки из пригорода Лондона, то мы – чужаки.
И, по-хорошему если, объединиться бы «не таким» против «таких»…но всё было слишком сложно.
Судя по выражавшим безмерную скуку лицам напротив и звучавшим фоном слова сидящего на противоположном конце стола человека, он попал на самое окончание вступительной приветственной речи.
Отлично.
Поглядим, что дельного можно вынести из бессмысленного сборища.

пост зачтен титановой команде. +1

- О. Мистер…мистер Линдерманн.
Коротко морщится в попытках вспомнить имя, а вспомнив, удовлетворённо кивает своей верной догадке.
Имена, как и многие другие звуки, сливались в неразборчивую мешанину, из которой кое-как и через раз удавалось вычленять необходимое, складывая по кусочкам и восстанавливая информацию, сопоставляя её с лицами, аурами, образами.
Аура Линдерманна за километр выдавала в нём мутанта. Такие яркие бывают только у яро преданных своим идеям, своей…расе. Лефевровская полыхала примерно так же.
Везёт мне на фанатиков.
- Позвольте вопрос? – взмахивает рукой в воздухе, привлекая к себе внимание. – Мм…вот вы говорите…
Кажется, когда они встречались последний раз, в наличии были оба глаза.
- ... «социализировать», да? Проблема – очередная – в том, что не все хотят социализироваться.
Сумрачно сверкнув глазами на камень в свой огород, Шорас позволил этому камню там остаться, не перебрасывая в ответ: всё-таки хотелось покончить с этим поскорей.
Да, мы – не люди, никогда ими не были и не будем.
Сумасшедший мир принял нас такими, какие мы есть. На нас не устраивают охоту и против нас не принимают законы. Мы дополнили цепь собой-звеньями, а вы эту цепь, испытанную на прочность веками, разрываете.
Знаете, что страшно? Неведение. Непредсказуемость. Миллион и ещё тысяча маленьких «не» впереди слов, меняющих их значения и заставляющих подозревать в соседе маньяка.
Люди, какими бы странными они не были, подчиняются определённым правилам. Законам. Социальным, биологическим, психологическим. Их линии поведения, даже самых странных из них, можно проследить и предсказать, с достаточно высокой точностью предположить, где они будут в следующую секунду, что сделают, что скажут. Да тот же ауризм, вечный спутник слишком зрячих, выдаёт эту простую, но очень гордую смертную расу с головой.
Не своди с меня взгляд пять минут – и я смогу сказать, о чём ты думаешь.
А мутанты…что мутанты? Изменёныши, изменившиеся и изменившие, не знающие ни мира вокруг, ни мира в своей голове, не способные контролировать собственные мысли и поступки. Внезапные, непонятные, не такие. Опасные.
Люди же боятся всего неизведанного, так? Вот они и боятся вас.
А вы даёте поводы бояться.
Прятаться, бежать, скрываться, баррикадироваться в домах и надеяться, что не найдут и не узнают, что не закидают камнями на площади и не сожгут на костре за инаковость и ересь.
Чертить рыбу на песке и по вам одним ведомым знакам узнавать своих. Забиваться в гетто, организовывать банды и решать дело когтями и клыками – вы ждетё сострадания?
Вы получаете страх, ненависть и отторжение. Логично же, я не прав?
Вы – боитесь. Вас – боятся. Замкнутый круг, и каждый боится из него вышагнуть, загоняя себя, друзей и врагов.
Не все плохие парни, не все террористы и не все взрывают здания. Но та часть, что этим занимается, портит и без того не слишком симпатичную картинку, проецируя свои ошибки на всю остальную расу.
Вы же говорите, вы – бывшие люди. Или даже люди до сих пор. А люди это делают, да, им это свойственно, по одному судить всех, так чего вы удивляетесь?
Я могу посмотреть с разных сторон. Могу увидеть обиженных детей, притеснённых беженцев, невинных жертв, я вообще всё могу.
А вот люди склонны мыслить более…узко.
- Видели процент зарегистрированных? Как вы думаете, насколько он далёк от истины? Мне кажется, очень далёк.
Помните, что я говорил про страх? Всё завязано на него.
- Можно же добровольно сотрудничать. Обезопасить себя от облав и притеснений. Но нет ведь, нет. Они, – подумав с полсекунды, уточняет, - вы – скрываетесь.
Вам никто не доверяет, так почему должны вы – вот аргумент, да?
Ну кому-то же надо начать сотрудничать.
Правда, никто не обещает отсутствие автоматной очереди.
- И вообще, – держит паузу. - Вот вы, лично вы, считаете себя человеком?
Мы все предвзяты.
Можно перестрелять мутантов, всех до единого, можно объявить их вне закона, можно протянуть руку помощи в социализации и ходить за каждым, интересуясь его самочувствием и настроением, можно пытаться лечить мутацию, добровольно ли, принудительно ли.
Но знаете, в чём засада? Ни один из вариантов не устроит всех.

пост зачтен титановой команде. +1

Отредактировано Seagh Seoras (2014-03-18 07:22:44)

Это глубоко ненавистное ощущение, когда тебя выделяют из толпы ни за что, ни про что. Это даже хуже, чем когда за проступок или, наоборот, достижение. Просто за то, что поднял руку ли, голос ли, просто за то, что посмел поднять глаза и всколыхнуть ровную поверхность не вовремя брошенным словом.
Он терпеть не мог, когда на него смотрели.
С вызовом упирается взглядом в ответ – буквально на несколько секунд – и отводит глаза, кривя губы.
- Добровольным?
Переспрашивает недоверчиво, хотя зарёкся рот открывать.
- Вы серьёзно?
Смотрит на ауру – серьёзно. Сарказм и усталость, и того, и другого – с горкой, но всё абсолютно серьёзно.
- Ваше «отклонение от нормы» угрожает безопасности других… – не договорив «людей», всё равно уже чувствует на себе взгляды. – Безопасности других.
Он сумел сохранить абсолютно бесстрастное лицо при упоминании Лефевра, хотя это стоило…многого.
И почему всё так нелепо и внезапно?
И что он, в конце концов, делает на этом сборище, среди тех, кто, конечно же, знает лучше, кто выше, быстрее, сильнее, умнее? Толерантнее. Способнее. Кто способен изобрести вакцину от мутации по щелчку ли пальцев, мановению ли волшебной палочки, но изобрести, и все эти конференции – лишь так, отвод глаз и трата времени на общение с себе подобными, гениальными учёными и врачами, которые ещё не спасли этот мир от мутантов, а мутантов – от мира, только потому что у них, у этих гениев, перерыв на обед.
Жить в вечном страхе, сделать его своим вторым именем, второй сущностью. Света белого не видеть из-за сумрачной пелены, застилающей обзор и не дающей нормально дышать и спать но ночам…
Недолго и свихнуться.
Страшно быть вами.
Страшно.
Вы боитесь смерти? Окружившие себя способностями, что могут даже позволить её избежать или отсрочить, вы – боитесь?
Я вот – нет.
Моя очередь умирать…о, за эту осень она приходила как минимум дважды. Первый раз на её пути встала нерешительность (нерешительность ли?), во второй – Крейн. И где третья? Где моя законная пуля в лоб, что положит конец всему и вся?
Нет её. Приходится сидеть и слушать. Не соглашаться, мрачно рассматривать экран, не встречаясь более взглядом, слушать и молчать, потому что пытаться докопаться до истины здесь и сейчас – бесполезно.
- Придёт, конечно, – Шорас согласно кивнул, принимая свою грядущую неминуемую, но, несомненно, геройскую смерть, как данность. – Но мы, кажется, отвлеклись от основной темы доклада. Простите, мистер Линдерманн. Продолжайте.
Откинувшись на спинку, скрестил руки на груди, выражая всем своим видом нежелание углубляться в споры посреди конференции.
Переговоры, значит.
Переговоры с мутантами? О, спасибо, мне хватило той милейшей встречи с маленьким мутантом-Алакеем в то кровавое воскресенье, с ним и его папашей-предателем. Хуже даже, чем предателем. Продай страшные тайны Наудай людям, вытряси из шкафов все скелеты – и я пойму. Не прощу, но пойму.
Но уход к Волкам я не могу ни понять, ни простить.
Не все мутанты – Волки, не все Волки – мутанты.
Смотреть и слушать.
Олдос, кажется, так? Олдос Линдерманн.
Мутант-с-аурой-фанатика.
Смотрит на фиолетовые болезненные разводы вокруг головы: его аура не имеет чётких границ.
Уже даже не слушает слов; второй номер программы – смотреть. Следить.
За движениями, за изменениями ауры. За тем, как стоит, ходит, разговаривает, дышит; запоминать ауру, рисунок и отпечаток.
Видеть в ней…странности. Вглядываться и не понимать их природы.
Было ещё то ли два, то ли три доклада, и весперианца едва не смыло водой. Шорас зевал, скучал, иногда пытался уловить суть, косо посматривал то на толкающих речь, то на Олдоса, считая минуты до обещанного перерыва.
Кажется, он первым подорвался из-за стола, когда его, наконец, объявили.
- Олдос.
Шауг чуть коснулся его плеча, достигнув противоположного конца стола.
- У меня остались вопросы, если позволите.

пост зачтен титановой команде. +1

Боюсь? О нет, я ничего не боюсь.
Не сюда, а отсюда. Ха.
Я слежу за словами.
Вы тоже жалеете, что находитесь здесь и сейчас, а? Тоже повелись на извечный выбор «trick or treat», любезно предоставленный начальством, зная, что при любом варианте выпадет «trick» и все вытянут бумажку с пистолетом? Мы же все всё знаем, и всё равно.
Его доклад должен был быть во второй части шоу.
И он знал, что не будет его читать.
Подите-ка вы все к чёрту или ещё дальше, с вашими условиями и условностями.
Выходя из зала, Шорас шёл медленней, чем мог бы, и чем намеревался, раздумывая над тем, что сказать и как сказать. В голове роился миллион вопросов, которые он давно хотел задать не столько Линдерманну даже, сколько мутанту. Особенному мутанту, способному мыслить за пределами коробки.
Просто посмотреть в глаза, в ауру, припереть к стенке и потребовать ответа.
Но кто он такой, чтобы чего-то требовать?
- Шауг!
Его окликнул всё тот же парнишка.
- Да?
- Есть просьба. Помимо твоего доклада, не мог бы ты сказать пару слов о мутантах от имени Наудай? Как заключение.
Он замер в дверях.
- Извини. Не уполномочен.
Я и доклад-то свой до ближайшей урны донесу и всё, а ты хочешь что-то сверх и ничего за это не иметь. Иметь буду я - головную боль, выговоры и много чего ещё, потому как результаты конференции будут обнародованы.
Извиняется ещё раз, теперь уже перед Олдосом и за задержку, и движением кисти отзывает его дальше от дверей.
- Вы говорите довольно дельные вещи.
Шорас начал смиряться с тем, что отныне будет неизбежно тормозить своих спутников; Олдос явно нарочно замедлял шаг, чтобы держаться подле него, пока они шли по коридору прочь от зала.
- Признаться, я удивлён.
Ему неуютно в отеле, и он знает, что Линдерманну – тоже. Ауры предметов сияли холодной беспристрастностью, и то же самое читалось в аурах слишком многих живых существ, чтобы этот оттенок любить.
- Утопические, невозможные, но дельные. Наверное, в лучшем из миров правительство бы вняло вашим словам. В этом же… – он кивнул на раскрытые двери, за которыми все ещё копошилась стайка светил науки. – Боюсь, отклика вы не найдёте. Или, даже если и найдёте, он будет слишком слаб и незначителен.
И никто не протянет руку сорвавшимся в пропасть, потому что все сами давно и безнадёжно на самом краю.
Останавливается почти у самого выхода, у лестницы и, неожиданно для самого себя, улыбается.
- Мы, пожалуй, забавно смотримся со стороны, – Шорас многозначительно касается своего лица, мол, гляди, потрепало и тебя, и меня. – Ваш глаз и… – не договорив, меняется в лице и, сдавленно охнув, неловко шарит в воздухе в поисках опоры; наталкивается пальцами на стену как раз вовремя, чтобы не упасть.
- …и моё колено, – Шауг всё-таки закончил предложение, извиняющееся качнув головой. – Простите, я…ещё не привык до конца. И никогда, наверное, не привыкну.
Морщась от накатившей боли, он ещё с минуту или около того держался за стену, судорожно вспоминая, когда пил таблетки в последний раз и куда вообще их дел. Память ехидно отзывалась белёсым туманом.
- Так да… – он огляделся в поисках места, куда можно было бы сесть, потому как чувствовал, что по цвету кожи почти сливается с белой стеной. – Ваши идеи крайне, м, миротворчески. Вы в них сами верите?
Не дожидаясь ответа, тут же продолжает.
- Вы говорили – переговоры.
Смотрит.
- Вы говорили – гарантии.
Смотрит.
- Переговоры – с кем? Гарантии – чего?
Аура отзывается чем-то неясным.
Смотрит.
- Вы меня…заинтриговали, если хотите. Своими словами.
Обычно я на них не ведусь. Обычно я ни на что не ведусь, но вы говорите то, что я от мутантов ещё не слышал. По крайней мере, не так сформулированное, не так поданное.
Это что же – отчаяние? Решимость идти на всё, лишь бы сохранить свою расу?
В таком случае, я вас понимаю, несмотря на то, что ваша раса недостойна сохранения. Но такие идеи следует замечать прежде, чем их заметит кто-то другой.

пост зачтен титановой команде. +1