внешний вид: так точно

Я знал, что Кайли нет дома. Шел целенаправленно к их с Крейном обители, без предупреждения. Ни звонка, ни SMS от меня – не было ничего. Просто все в какой-то миг встало на свои места – я осознал, что теперь готов. Хотя бы для того, что бы порвать все связи с ним. Пока был в Австралии, выслеживая террористическую группировку людей (первое за долгое время задание, которое действительно принесло мне наслаждение – я испытывал натуральное удовольствие, когда лично застрелил шестерых, даже глазом не моргнув), там я не писал, не передавал приветы. Неделю назад вернувшись – не зашел проведать, не позвонил. Он, скорее всего, просто знал, что я вернулся.
Назло в голове всплывали воспоминания, как раньше было легко – каждая операция SAS-22, возможно, станет моей последней, я просто погибну. Раньше каждый раз Нита устраивала праздник, когда я возвращался с задания, пропадая на месяц, два или три; иногда не имея возможности даже написать. Но пять лет назад такое стало происходить все реже и реже. Приезжая домой, я чувствовал на себе смерти таких же мутантов, как и мой Алакей. Идеальное прикрытие – я всегда узнаю, если спецподразделение наше отыщет логово Волков и начнет травлю; но слишком для меня. Слишком сложным становилось убийство сверхлюдей потому, что в каждом из них я видел своего сына или своих друзей из «волчьей стаи», коих ненавидели близкие. Брошенные, покинутые, отчаявшееся, без прошлого и без будущего. Ничем не отличались от тех, с кем я имел дело на заданиях SAS. Кроме одного – мне нужно было держать «марку». В итоге год назад всяческие праздненства вовсе прекратились, думаю Нита знает, почему.
Но у меня было время все обдумать. Что и как. Люди здесь так делают – рвут все связи и говорят в лоб. Хороший план. Гораздо лучше, чем сидеть и ждать ножа в спину. Или ждать, пока Наудай выйдет на Волков и сумеет натравить на них людские власти.
Не боятся, не мучатся больше, а просто сделать. Я все решил, дело за малым. Но чувствовал, что у меня руки дрожат. Страх перед неизвестностью; страх перед тем, что будет после, въедался все глубже, но не останавливал меня. С этим веспом (не могу уже больше никого по-другому называть) связано столько всего, почти вся моя жизнь. Если не вся она. И я слабо представлял, что будет дальше. Но уже не мог остановиться.
Шаг за шагом я приближался к пропасти. Сжимал плеер в кармане, слушая, но не слыша музыки. Иногда закрывал глаза, уверенный в том, что иду в свой личный Ад.  У веспов нет Ада. У землян – есть. Я медленно приближался к нему.
Чем ближе подходил – тем труднее давался каждый шаг. В какой-то миг, уже подойдя к двери, я замер на пороге, свою решительность кляня*, хотел повернуться и уйти. Что я делаю? Что я творю?
Ставлю точки над «i».
Я нажал на кнопку звонка и вынул наушники, сложив их в карман. Добро пожаловать в Ад.

Время не тянулось вечно. Наоборот – он слишком быстро открыл дверь. Наверное, мне лишь показалось, что быстро – был весь в себе, когда это произошло. И резко дернулся от неожиданности, все внутри в один миг оборвалось и сверхъестественное беспокойство накатило с новой волной. Я быстро вдохнул.
Он улыбался так тепло и искренне, что мне стало физически больно. Я не смотрел в его глаза. На Кая, но куда-то мимо него. Словно мой брат просвечивал. Сердце начало разрываться – я знал, что он думает. Знал, что он не мучается вопросом «почему?». Почему не пишет? Не звонит? Не передает приветы? Почему не пришел, когда вернулся? Я знал, что на все эти вопросы он придумал тысячу отговорок, он выдумал их все для самого себя, чтобы не верить в то, что во мне что-то изменилось. Чтобы не мучиться все тем же «почему» Кай придумал все эти ответы и верил в них, так же верил, как земные дети верят в Санта Клауса и Зубную Фею. Я бы сделал тоже самое. Нет, кому-то не понять. Двое взрослых мужчин, уже бывалых военных, отцов, братьев; многое переживших и знающих, как порой жесток и несправедлив мир. Но наивных. Души не чающих друг в друге. Насколько нужно любить меня, чтобы придумать нелепые отговорки, когда все, вроде бы, итак понятно?
Я криво улыбнулся, выдавливая из себя эту улыбку.
- Привет, - голос у меня звучал слабо и неуверенно. Я вообще крайне сомневался, что смогу держать себя в руках. Но смел надеяться на такой расклад. – Иди. Я закрою, - еще одна кривая улыбка, словно я помираю, но умудряюсь выдавать дебильные шутки на смертном одре. Хотя, наверное, никто бы не удивился такому раскладу. Это ведь только я мог додуматься мотать руками, с перерезанными сухожилиями и связками, перед лицом Кая и радостно говорить: «Смотри, у меня руки-ветки!», хотя болтались они как резиновые.
Я прошел в дом и запер за собой, а затем повернулся, с удивлением обнаружив, что Крейн стоит посреди гостиной.
- Садись, пожалуйста, хорошо? – нервно попросил я, ощущая, как дрож пробирает все тело насквозь.  Наверное, он уже понял, что я пришел не просто повидаться.
Я знаю его с детства. С самого детства. Мы провели его вместе. Эти слова раз за разом прокручивались у меня в голове, превращая все это в сплошную пытку.
Сам сел на какое-то кресло напротив Кая, все еще не глядя ему в глаза. Сцепил руки перед собой в замок, положив локти на колени, просто, чтобы унять дрожь. Но у меня все равно нервно подергивалась нога.
- Нам надо поговорить, - я выдохнул эти слова с каким-то отчаянием и сожалением, облизав затем губы и прикрыв глаза.

Теперь и Кай обеспокоен. Я все еще не открывал глаза, корча невообразимые рожи, пытаясь таким нелепым образом заставить себя говорить. Но лишь начал быстрее дышать, приоткрыв рот. Я должен собраться, я должен сказать. Но ничего не выходило, абсолютно. Дышать становилось больно. Реально, ощутимо физически больно, словно чьи-то ледяные пальцы сдавили горло и теперь невозможно свободно вдохнуть; а от этого я как-то хрипло втягивал воздух. Нахмурился и снова облизал губы, опять подгоняя свои мысли, которые назло разбредались и никак не могли собраться. Кричали в моей голове.
Часть требовала: сейчас! Руби с плеча!
Другая: молчи! Уйди!
Я попытался сосредоточится на том, кем является Крейн. Советник Наудай. Тех, кто хотят сделать Землю лишь своим домом. Плетут интриги, хитроумно стравливают людей и мутантов.
Нельзя было открывать глаза – я знал, что если открою сейчас, точно не смогу ничего сказать.
- Я…я…послушай, я… – дальше этого дело не пошло, голос срывался. Да и что говорить? «Нам нужно расстаться»? Что за бред? Или «мы больше не можем видеться»? Нет, все не то. Все не так. Он молчал, ожидая, пока я продолжу.
Очередная попытка собрать свои мысли и направить их в одном направлении. Зациклить самого себя не на Кае, а на том, где он числится советником. Чертовом Наудай, которые мнят веспов пупами земли. Веспов, которые лгут тем, кто радушно принял их. Люди – я считаю их глупыми и неразумными детьми. Но не злом, не низшей расой.
Резкий вдох. Я решил, что должен говорить все и сразу. С самого начала, как тогда на исповеди – сознаться во всем.
- Я ненавижу веспов, - все еще не открывая глаз, сильнее нахмурился и повел головой в сторону. Голос у меня дрожал от напряжения. - Лживые, жадные до власти, высокомерные. Мы угробили свой мир, и пришли гробить этот, - прерывистый вдох, - мы не лучше людей, а намного хуже, и уж тем более не лучше мутантов. Я ненавижу свою расу так сильно, - сжал руки в кулаки и сделал еще один прерывистой вдох – ярость начала накрывать с головой, - что пустил бы каждому пулю в лоб. Своей матери и себе в первую очередь. Правда, я знаю тех, кого не смог бы убить, - я, наконец, открыл глаза, но все еще не смотрел на Кая. Думаю, он догадался о каких веспах я говорил сейчас. – И это печально – то же двуличие и высокомерие, только в профиль, - теперь самое время. Я помолчал с полминуты, набираясь сил или храбрости, не знаю. – А ты с…советник в этом гребанном Наудай! Геноцид: мутантов убить, люди – низшая раса. Так, да? Веспериане правят? – я поднял глаза, глядя на него. Был уверен, что весь так и горю ненавистью, но во мне была ненависть лишь к веспам. Лично к Каю я сиял только разочарованием и отчаяньем. Это чертово банальное «я ведь доверял тебе». Все внутри по новой начало рваться на части. Я сам вырывал из себя то, что так люблю. Ровно столько же сильно, сколь люблю Ниту – я любил Крейна. И с этим ничего не поделаешь. Нельзя возненавидеть даже за год.

Born in grief
Raised in hate
Helpless to defy his fate
Let him run
Let him live
But do not forget what we cannot forgive!
And he is not one of us!
He has never been one of us!
He is not part of us!
Not our kind!
The Lion King 2 - Not One of Us

У меня в голове каким-то рваным эхом отдался его вопрос.
- Ломаю , - это единственный ответ, который пришел в голову и он казался самым правильным. Самым буквальным и точным. Это действительно было так – я ломал сейчас все, что у нас было.
Все детские игры. Смешки. Драки. Шутки. Моя нелепая детская критика любви. Идиотские вопросы ему «как пригласить девочку на свидание?». Все совместные праздники. И наш маленький Конец Света – день, когда начал разрушаться Веспериан. Я не хотел идти один, но Кай хотел остаться. Это меня пинками гнали трудами отца – он отдал приказ. Кая никто так не трогал.
А сейчас Конец Света повторился, черт возьми. Он начался снова, но лишь в моей душе. И самое обидное – я понимал, я прекрасно понимал, к чему он клонит. Способ выжить для веспов – стать во главе мира. Стать не просто гостями, а хозяевами Земли. Но я не могу пойти на этот шаг. Веспы даже между собой (всего три государства, лишь три) умудрялись регулярно конфликтовать. Что начнется сейчас, когда иномирцы захватят власть – мне было и представить страшно. Пожертвовать целой расой? Никаких проблем. Лишь бы это обеспечило для Ала безопасный мир.
Я сделал резкий вдох, слыша муку в его голосе. Это все и правда было исключительно правдоподобной версией адовых пыток, про которые я успел прочесть. Нет, скорее это она самая и была – адская пытка наяву. Не хватает лишь языков дьявольского пламени; вероятно, они портят интерьер и горят не по феншую. Как-то так. Лучше думать о чем-то другом, но все равно даже сквозь эти дурацкие мысли – реальность проникала в сознание и рвала его на части. Медленно и болезненно резала тупым ножом.
Я следил за тем, как Крейн отходит и начал дышать быстрее. Это ощущение, когда вот-вот накатит, а ты стараешься взять себя в руки, почему-то думая, что быстрое дыхание поможет. Но оно не помогает – только грудную клетку еще ко всему сдавливает. Через мгновение рядом приземлился пистолет и следом предложение выстрелить.  Подумать даже не успел, умение выработанное  годами – просто взял оружие. По идее оно должно весить не больше килограмма или чуть больше, но сложилось ощущение, что поднял пудовую гирю. Я сжал ствол с такой силой, что костяшки пальцев побелели, и медленно поднялся с дивана. На какой-то миг появилось желание пустить пулю себе в лоб и таким образом решить разом все свои проблемы. Но это слишком легко. Когда это я искал легкие пути? Я же Инай, мать его, Эрондейл, мне чем сложнее – тем круче.
Резкий судорожный вдох, хрипящий потому, что грудную клетку сжало невыносимо. Я силился проглотить вставший в горле ком, но ему, вестимо, не хотелось пропадать. У меня еще несколько минут. Надеюсь, что я не переоценил себя.
- Я знаю, и ты знаешь, какой ценой будет добыто благополучие этой расы, - еще один судорожный вдох. Я на несколько мгновение задрал голову к потолку. Чем ближе к финалу, тем труднее не испытывать ничего, кроме разочарования. А когда опустил ее, то продолжил говорить: мутанты опасны – они сильнее. Люди опасны – у них смертельный для нас эсперит. Благополучие через геноцид? Нет, спасибо…
Я замолчал, вдруг осознав, что все еще держу пистолет. Сделав шаг в сторону от дивана, кинул на него пистолет.
- Я не смогу, ты же знаешь, - еще вдох, делая его, меня пробила крупная дрожь. Каждая мышца была напряжена до предела. – Это не ты другой. А я стал другим, - еще один сдавленный вдох. Вот теперь начинается главная часть этого Ада – пройдя по всем кругам, мы встали в самом центре. Я ждал, что вот-вот и под нами разверзнется пропасть, но этому не суждено было произойти. Пропасть росла в нас, а не в реальном мире. – Ты ведь догадывался, что Ал - мутант, - этими словами я по-настоящему обвинил его впервые за весь наш диалог. Но обвинил как-то слабо, будто сам еще не верил в это, именно в эти липкие слова порицания. Я проклинал себя. – А ты сражаешься за то, что веспы – высшая раса. Мы низшие. Ниже уже некуда*, - под конец голос сорвался. Я сделал несколько быстрых вдохов, моля Бога, чтобы даровал мне еще минуту, но он в этот раз оставил меня. Как и во все предыдущие, в прочем. Ощущал, как слезы по щекам текут, а остановить их сил уже не было. Да и плевать так. Плевать. Когда все уже, настолько нечто терзает душу, что все равно как, и где, и когда. Лишь бы быстрее кончилось. Просто это невыносимо, невероятно, будто изнутри все в себе давишь, насильно разбиваешь.
- Я люблю тебя. Я очень  люблю тебя. И ты мой брат, как и я твой. С тобой связана большая часть моей, - судорожный вдох, - гребанной жизни, – еще один вдох. Я замолчал, пытаясь успокоится. Облизал губы, а затем поджал их, глядя в пол. Внутри зияла сосущая пустота. Дело сделано, - но я так не могу.**
Рука нырнула в карман и я выудил оттуда его подарок – деревянную подвеску. Журавль. «На удачу в том мире, брат» - с этими словами он одел ее на меня и крепко обнял. Сердце разорвалось окончательно. Я ощущал, как оно обливается кровью, когда кидал подвеску на столик у дивана.
Мне захотелось кричать. По-настоящему громко. Орать, НАДРЫВАТЬСЯ, чтобы заглушить это мучительное ощущение потери.
Прости меня, брат. Прошу тебя, прости меня. Мне очень больно, я безумно люблю тебя. Но так не должно быть.
- Ana eywa***, - мои последние слова, чтобы стереть все окончательно. Разбить в дребезги. Я не смотрел на Кая, когда шел мимо к двери. Не обернулся, когда выходил. Ничего не сделал.
Теперь я знаю, что значит безысходность. Теперь я знаю, каково это – когда вырываешь кусок себя и оставляешь где-то там. Словно начать жизнь заново, только начинаешь не с жизни, а с того, что зашиваешь собственное сердце, умоляя высшие силы, чтобы никогда не пришлось повторять подобного.