внешний вид: так, на ладонях эти чертовы накладки

Наш бог, Великий Дух, остался в нашем мире. Я давно раздумывал над этим и уверился в том три месяца назад, когда Крейн попал в больницу. И грянул гром – мы одни здесь, наш бог остался на погибшем в страшных муках Веспериане. С этими мыслями я уехал на очередное задание спустя две недели.
Но нам всем нужно во что-то верить, во что-то свыше, надеяться на то, что справедливость восторжествует. Об этом размышлял, лежа, практически, на голой земле и таращаясь в земное небо, увешанное небывало яркими звездами – таких в нашем мире было не видать из-за светлых ночей, виной которым были спутники нашей планеты. Думал об этом, когда пробирался по джунглям, с винтовкой поднятой над головой, и подставлял лицо ливневому дождю, который не кончался почти месяц – у нас таких не было. Словно сама планета плачет навзрыд. Пытался осознать, как же Великий Дух мог оставить своих детей, которые без него здесь совершенно ожесточились, пока стрелял по обезумевшим от силы мутантам или просто по тем, на кого указали арабские власти под девизом «восстание»; я тогда твердо осознавал, что больше не могу абстрагироваться и разделять «себя военного» и «себя гражданского». От меня воняет смертью.
И вернувшись в Лондон месяц назад, я решил просить помощи у другого бога, надеясь, что он поймет и примет. Верил, что раз мы в другом мире – мы должны быть и с другим богом. Сидел в церкви, шепотом рассказывая новому богу про мою жизнь и заканчивая просьбой помочь Крейну. И еще несколько раз ходил туда. Прихожане смотрели на меня, словно бы я какой-то психопат, случайно сюда забредший. Из-за царившей полутьмы, у меня глаза бликовали, а из-за коротких рукавов на футболке – вовсю сверкал татуировками военной касты веспериан. ИНОМИРЕЦ В ЦЕРКВИ. Вот почему на меня косо смотрели. То ли с сожалением, то ли с не пониманием. А может, и то и другое.
Что ж, все, казалось бы, не столь плохо – я обрел новую веру. Но три дня назад мой мир снова разрушился. Сколько можно получать пинки в свой адрес? Если жизнь колотит тебя лицом об стену – это еще не значит, что ты приобретаешь практический опыт. Военные сдержанные люди, но это было ударом ниже пояса. Три дня назад, когда я стоял в гостиной и мешал чай, пока сын перещелкивал каналы, командуя голосом. В какой-то миг услышал имя друга и попросил Ала вернуть «Новости». Лучше бы я этого не делал.
«До сих пор не найдены напавшие на Крейна Скалигера, второго советника весперианского народа. Скотлнд-Ярд и английские власти уверяют, что…»
Дальше я уже ничего не слышал, хотя слушал. Только отдаленный звон, когда чашка выскользнула из рук и упала на пол, разбившись. А я стоял, и с широко распахнутыми глазами смотрел в стену-экран, а зрение расплывалось. Вот что значит не интересоваться жизнью веспов – пропускать столь важные вещи.
Крейн – советник. Крейн – советник. Крейн – советник. Эти слова раз за разом возникали в голове, раскаленными прутьями вонзаясь в сознание и расплавляя все, во что я так верил. Мой брат – мой враг.
Последующие три дня прошли словно в густом тумане, я с трудом осознавал, что происходит рядом со мной. Автоматически собирал сумки, когда поступил вызов на операцию – из увольнения забирали раньше положенного, завтра вылет. Все размышлял и размышлял, пытаясь сообразить, чего во мне больше. Боли, разочарования или все еще беспокойства. А, может быть, все сразу. Со временем это, наверное, перерастет в злость, но не сейчас.
Все же смешанные чувства как-то обескураживают – не знаешь, как себя вести. Как внутренне реагировать на такое. Ведь когда позвонила Кайли и сказала, что ее дядя пришел в себя – я испытал огромное облегчение и радость, начал улыбаться. Словно все в порядке, ничего такого страшного не было мне известно. А потом то, что вроде бы начало приходить в норму, снова разрушилась – я радуюсь тому, кто поддерживает политику веспериан и возможно даже сам строит какие-то планы.
Я не знал, что будет, пока вел машину. Ал периодически интересовался, скоро ли мы приедем. Мне хотелось, чтобы поездка длилась вечно, чтобы мы никогда не доехали до госпиталя. Но вопреки моим желанием – уже скоро оказались на парковке. Кайлин неслась на всех парах, так что мне пришлось взять Алакея на руки – у него ноги не такие длинные, а бежать не лучший вариант.
И снова тупая мысль – лишь бы никогда не дойти, и снова все наоборот – уже скоро мы у палаты. Врач нас остановил, мол, надо поговорить. Я поставил сына на пол, слушая, как гласил бейдж, доктора Монро, и молился, чтобы он вообще никогда не заткнулся.
И снова чувства вперемешку – еще один ощутимый удар в под дых от мироздания. Паралич? Блеск. И вроде бы не должно быть уже обидно за это, я не должен злиться на мироздание, не должен был тут же сдвинуть брови и ядовито повторить «Простите?», когда это сказал врач. Мы, вроде бы, собрались заходить внутрь, но сначала туда залетела Кайли. Я притормозил, велел Алу пройти в палату (слышал его радостный вопль «Дядя Крейн!»), а затем повернулся ко врачу.
- Как это понять? – я скрестил руки на груди.
Понимаете ли, мы не знаем, когда точно пройдет паралич. И пройдет ли вообще.
- Ну так узнайте. Делайте что-то, - я пожал плечами. У них в распоряжении ВСЕ наши медицинские технологии и знания – их веспы смогли все без исключения переложить на земные. И теперь они не знают точно?..
Видите ли, эсперитовая кома еще не изучена достаточно, чтобы о чем-то говорить с уверенностью.
- Тогда изучи ее! – я неожиданно повысил голос, снова ощутив двоякое ощущение. Меня раздражало, что меня бесит врач и моя реакция на все это. Шизофрения процветает.
Сделав несколько глубоких резких вдохов, я смерил врача испепеляющим взглядом, а затем вошел в палату. И моей первой реакцией было передернуть плечами из-за непривычности этой ситуации. Я на мгновение прикрыл глаза, а затем криво улыбнулся, пытаясь взять себя в руки.
- Доброе утро, спящая красавица, - севшим голосом поприветствовал я, но почему-то не мог сделать и шага вперед к Крейну.

Ты увидела слезы, выступившие у него на глазах, и сердце сжалось от боли. А еще тебе стало очень стыдно. Сейчас нужно быть сильной, чтобы передать свою силу ему. Крейн вовсе не был слабаком, но после того, что с ним случилось, любому, - сколько бы выдержки у него не было - понадобиться поддержка, моральная и физическая. Ему сейчас не нужны твои слезы. Поэтому ты стараешься стереть их с лица, но они текут по щекам вновь и вновь.
Скай говорит, что не винит тебя. Становится немного легче, но чувство вины все также продолжает грызть изнутри. Как и все эти три месяца. Возможно, когда он окажется дома, окончательно поправится и можно будет с уверенностью сказать, что ему ничего не угрожает, возможно, тогда ты перестанешь себя винить, хотя бы немного. Ведь его потерю ты никогда бы не пережила.
Почему твои мысли кажутся тебе сейчас такими эгоистичными? Все мысли только о дяде, о том, как он для тебя дорог. Сперва не понимаешь, но потом доходит - ты думаешь о себе. Переживаешь за то, как жила бы без него, чтобы делала и как справлялась с потерей.
От этих мыслей становится так противно, а от самой себя настолько тошно, что неосознанно и немного резко, ты отпускаешь его руку и быстро отводишь взгляд. Червячок стыда вдруг превращается в кобру жалящую тебя изнутри. Радость от того, что Скай проснулся, не исчезает, но словно уходит на второй план. Ты снова растерялась, но нельзя просто так стоять и молчать.
- Знаешь, я так по тебе скучала, - начала ты на родном весперианском. - Мне не хватало твоего голоса, хотя я его часто слышала. То есть, мне так казалось. Дома, здесь, на улице я словно слышала, как ты звал меня. - Улыбка, искренняя и нежная, но чувство стыда никуда не делось. - Дядя, прости меня. За все прости. Ты ни о чем не спрашивай, не надо. Просто поверь, что я сожалею обо все и обещаю исправиться. - Наверное, это прозвучало странно, но извиниться за себя было нужно.
Ты видишь, как Крейн старается улыбнуться Алакею и радуешься, что мальчик пошел с вами. Дети - лучшее лекарство. Они сильнее любого взрослого, потому что у них есть вера, есть надежда и они открыты только для самого лучше. Но что более важно и прекрасно, так это то, что дети готовы делиться всем этим с другими. И сейчас ты надеешься, что своей радостью Ал поможет дяде.
Все вроде бы так хорошо, но вдруг ты чувствуешь неприятный привкус горечи во рту, от которого становится нехорошо, настолько он силен. Пытаешься найти источник и натыкаешься взглядом на Иная - это его аура. Ты смотришь на него с непониманием, пытаясь разобраться, но не можешь.
- Все хорошо? - Обращаешься к Энни. Не стоило этого делать. Мало ли что у него могло случиться. - Просто я почувствовала что-то... - Смущаешься и отворачиваешься. - Извини. В больнице всегда столько эмоций. Наверное, показалось. - Лучше эту тему не продолжать, пусть ты и прекрасно знаешь, что почувствовала.
- Ох, я жду не дождусь, когда Нита узнает, что с тобой все в порядке. Нужно будет попробовать еще раз до нее дозвониться. – Со счастливой миной на лице переводишь быстренько тему. - А когда тебя выпишут, соберемся все вместе и устроим большой праздник.

Моя идиотская попытка пошутить не увенчалась успехом – ее словно и не было. Я сложил руки в замок перед собой, положив локти на колени и облизал губы, опустив лицо.
Не думать о том, что делать дальше – получалось. Пока что, по крайней мере. Я отложил весь разбор полетов в долгий ящик и сосредоточился на том, что сейчас было с Крейном.
Опять воцарилась эта гнетущая атмосфера. Особенно заметно это стало, едва Алакей выскользнул, держа за руку медсестру и уже начав ей что-то в захлеб рассказывать. Мой сын неисправимый оптимист.
Я, раскрепил руки, а затем побил кулаком одной об ребро  ладони другой. Кайли легла на грудь Крейна и начала плакать. Я ощущал себя лишним, очень лишним во всем этом. Словно сторонний наблюдатель, который лишь косвенно связан с кем-то из участников этого идиотского сюжета, которые обычно бывают в сопливых мелодрамах. Только это не мелодрама. Это жизнь.
Я не смогу переключить канал и уставиться во что-то другое. У меня челюсть свело из-за какого-то стального прута, ставшего поперек горла, когда Кай тихонько взвыл. Только спустя мгновение понял, что закрыл глаза. А когда открыл – решил, что опускать руки не лучшая затея.
Резко встал, подходя к окну, и раздвинув занавески. Хватит.
- Ладно. Хватит хандры. Это не дело, - я прекрасно знал, что мне сейчас не поверят никоим образом. И что «все не будет как раньше». И «а как не хандрить-то», и подобные выражения. Разумеется не будет.
Да только смирившись – делу не поможешь.

С трудом, но ты все-таки подняла голову с груди дяди. Так хотелось не показывать своих слез, быть сильной ради него и верить в лучшее. И сейчас ты обязана все это сделать. Не делай ему еще больнее, не надо.
- Ты прав, Инай. - Ты посмотрела на друга. Эта мрачная, странная для тебя аура, что исходила от него, никуда не делась, и понемногу, она начала для тебя проясняться. В ней просматривалось переживание, очень сильное и давящее на Эрондейла. Почему-то, тебе казалось, что это не только из-за состояния Скалли. Была и другая причина, возможно, куда более серьезная. Но это чувство смешалось с другим.
Его аура, которая была сейчас серо-зеленоватого цвета, выглядела какой-то...неуверенной. То как-будто оживала, двигаясь немного резко, то успокаивалась и замирала. Ты хорошо знала, что это означает. Он словно боролся с чем-то, внутри его одолевали какие-то сомнения. Но давай, ты не будешь сейчас анализировать родных. И не будешь показывать Крейну свою боль. Ему и так уже достаточно страданий.
- Простите, и ты дядя, и ты Инай. Вы учили меня всегда быть сильной, а вот не смогла. Простите. Не надо нам поддаваться унынию. Так ведь?  - Ты постаралась улыбнуться счастливой улыбкой, как бы подписываясь под своими словами. И очень тебе хотелось, что она помогла им обоим. Крейну справиться с болью, а Инаю разобраться с сомнениями. Конечно, одной улыбкой мало что можно решить, но все же это словно некое начало длинной и трудной дороги.- Все будет хорошо.
Главное - никогда, и ни при каких обстоятельствах не сдаваться. Это тебе тоже с детства внушали родные.
Вы с Эрондейлом оба откликнулись на просьбу Скалли. Энни пошел к окну, а ты встала с кровати и подошла к столику на котором стояли графин с водой и стакан.
Ты поднесла стакан с водой к губам дяди и немного наклонила его голову вперед, давая тому напиться. А сама, смотрела на него и понимала, насколько это для него неприятно. Нет, не то, что ты ему помогаешь, а вся эта ситуация. Он не привык быть слабым и для него просто невыносимо такое положение дел.
- Все нормально, Скай. - Ты поставила стакан на столик и вновь взяла его за руку. - Скоро будешь все делать сам. - Взгляд на Иная в поисках поддержки.